Вы будете смеяться, но по этой книге автор этих строк, можно сказать, учился читать и узнавал из нее всякие новые слова. Но еще больше будете смеяться, когда узнаете ее название — «Книга о вкусной и здоровой пище».
Первое ее издание вышло в 1939 году… Именно поэтому книга заслуживает отдельного разговора. Она стоит в моем доме на видном месте. Вернее, их две — одна хрущевских времен, 1956 года издания, и вторая (издание 9–е, исправленное и дополненное) года 1986–го.
Я часто перелистываю ту, первую. Почти с таким же трепетом, как в детстве, я разглядываю волшебные картинки, перебираю в руках застрявшие между ее страницами обрывки тетрадных листков в клеточку и линеечку, исписанных маминым почерком: «Коржи для наполеона. Взять 200 г масла или маргарина, 3 стакана муки, порубить ножом до однородной массы…»
А какой замечательный эпиграф был у этой книги: «Нормальная и полезная еда есть еда с аппетитом, еда с испытываемым наслаждением». И подпись: акад. И. П. Павлов. Тот самый, который опыты над голодными собачками учинял и про это во всех школьных учебниках писали.
Тема еды — тема захватывающая, а в детстве особенно. Насколько помню, считалось, что начало пятидесятых годов было временем расцвета. Очереди за мукой стояли, но мука была. На Красной Двине, где мы тогда жили, рыбачки с Кундзиньсалы прямо в дом приносили свежую рыбу: лососей, судаков, миногу. Денег много не было, но сыр был. Крабы тоже были, но их почти не покупали — слишком экзотично.
Помню выезды с родителями в центр — тогда говорили «в город» — и обязательные походы в универмаг. Он тогда был один на всю Ригу. На первом этаже меня всегда привлекали полусферические стеклянные витрины, за которыми красовались конфеты в ярких фантиках: «Ананасовые», «Мишка на Севере», «Южная ночь»…
Тут же неподалеку был и рыбный отдел. Вот там–то и продавали крабов. Баночку–другую покупали по особому случаю, на Новый год или к Первомаю. А мама потом готовила замечательный крабовый салат. Никакие нынешние лобстеры и омары ни в какое сравнение не идут с этим блюдом!
А вообще–то все было чудесно и празднично: открывались роскошные по тем временам гастрономы, на жестяных плакатах размером в два этажа рекламировался томатный сок. «Если хочешь сил моральных и физических сберечь, пейте соков натуральных — укрепляют грудь и плеч!» И народ призывали хранить деньги в сберегательной кассе…
Я помню те вечера, когда родителей не было дома, меня не отправляли спать, и я листал эту вечную книгу, воображая себя где–то в экзотических краях вроде «бананово–лимонного Сингапура». Судите сами.
Вот, к примеру, такой рецепт: «Артишоки, фаршированные грибами и ветчиной». Я по младости лет еще и не знал толком, что такое артишоки, но слово это мне казалось донельзя аристократическим. «Снять с артишоков один ряд наружных листьев, наполнить артишоки фаршем, обернуть ломтиками шпика и обвязать ниткой. Положить в посуду, залить белым вином и красным соусом. Припускать в течение 30-50 минут…»
Теперь про устрицы. Что до устриц, то мне предписывалось их «вскрыть специальным ножом… промыть и уложить на блюдо, дно которого устлать ровным слоем мелко наколотого льда». А затем сбрызнуть соком лимона.
Уже потом, по прошествии нежного возраста, я задумался: зачем надо было людей, еще не забывших про страшные военные годы, дразнить артишоками и устрицами, которых большинство не только не пробовало, но даже и не знало, как они выглядят? И не нашел ответа…
Ритм, сообщаемый повторением инфинитивных конструкций, столь свойственных особому языку поваренных книг, завораживал, приводил в состояние, близкое к трансу: «Очищенную спаржу связать в пучки… Печенку обмыть… Фасоль отварить… Очищенного и вымытого судака нарезать на куски». А уж «готовые артишоки», так те и вовсе оставалось лишь «переложить на сито донышками вверх», и дело, считай, сделано. Что ж, переложим донышками вверх, никаких проблем — давайте артишоки.
Как и любой мальчишка, в детстве я часто ходил на рыбалку — с отцом, со школьными друзьями и знакомыми. И как–то классе во втором, опять же после прочтения Книги, мне страшно захотелось поймать стерлядь. И хотя я уже тогда понимал, что рыба эта, ровесница динозавров, в наших водоемах не водится, поймать ее очень хотелось.
Замечу, что в издании книги 80–х годов «стерлядь паровая» уже пропала со страниц, уступив место «лихии, вомеру, каранксу в томатном маринаде», а также «баттерфишу во фритюре». Чего тут народ дразнить всякими стерлядями, даром что из русской кухни…
Когда книгу называют Книгой, она обречена либо на мгновенный провал, либо на бесконечно долгий успех. Книга бытия, Книга мертвых, Книга перемен. «Книга о вкусной и здоровой пище» — это книга–мечта, книга–учитель, книга–монумент.
Далекое и близкое уравнивалось в правах, вследствие чего будничное становилось сакральным, а несбыточное — домашним, как кошка Маруська.
Почему эта книга так важна для меня и моего поколения, понятно. Но почему ее и по сей день не просто бесконечно переиздают, но и знают, но и читают, но и листают, но и рассматривают, причем иногда без всякой практической цели? А потому, что это классика. Ибо способность текста нагружаться в разные годы разными, но всегда значительными смыслами позволяет говорить о тексте как о классическом. Читатель, особенно читатель пристрастный, всегда придает читаемому тексту дополнительное измерение. Но роль художественную, роль поэтическую я «вчитал» в нее, можно сказать, самостоятельно. Книга читалась как хрестоматия с прозой и стихами.
Вот только один фрагмент, который смело можно сравнить с белым стихом. Хотя название его несколько громоздко — «Меню из трех блюд и закуски. Лето. Воскресенье», — самим стихам в легкости, элегантности и прихотливом мерцании смыслов никак не откажешь:
«Салат из свежих помидоров и огурцов
Балык белорыбий
Щи зеленые
Ботвинья с рыбой
Цыплята жареные в сухарях
Котлеты отбивные
Баклажаны тушеные в сметане
Мороженое из свежих ягод
Вишневый кисель».
Визуальный же ряд книги и вовсе не поддается никакому описанию. Разве не участится твое, читатель, дыхание при виде сосисок с зеленым горошком, столь любовно выложенных на тарелочке c кобальтовой каемочкой? И не снится ли тебе по ночам стол, которым тебя встречает гостеприимнейшая из книг? И разве можно забыть праздничный стол, к которому книга приглашает тебя: конфетные коробки, вазы с фруктами, шампанское в серебряном ведерке? Разве можно?
Федот ГОРШКОВ.
Ваш комментарий будет первым