Димитрий Кленский, редактор и публикатор Таллин
28 марта 2024 года Михаил Стальнухин дал интервью журналистке RADIO FRANCE Виржини Пиронон. 24 апреля на этой радиостанции вышел 4-минутный ролик с репортажем о Нарве.
С ним можно ознакомиться по ссылке (на французском языке).
Сама беседа продолжалась почти 40 минут, а интервью – около 20 минут, запись которого можно найти по ссылке: Интервью для RADIO FRANCE (28.03.2024) (youtube.com).
Ниже предлагается полная распечатка интервью с минимальными сокращениями. К сожалению, чего скорее всего и следовало ожидать в наше тревожное русофобское время, французский радиорепортаж практически не содержит ничего из беседы с Михаилом Стальнухиным (Может, всё ещё впереди?). А интервью оказалась интересным и злободневным. Потому и выставляю текст на суд читателей.
***
Михаил Стальнухин: Дорогие друзья! Сегодня у нас не совсем обычная запись с Виктором (ведущий на Radio Narva – прим. публикатора), потому что в Нарве в гостях, вернее по работе, находится французская журналистка с прекрасным именем Виржини. Вот она, кстати, здравствуйте, рядом со мной.
Виржини Пиронон: Представьтесь, пожалуйста.
МС: Михаил Стальнухин, учитель эстонского языка.
ВП: А подробнее…
МС: Грузчик на Новоткацкой фабрике, учитель эстонского языка в ПТУ N8, десять лет – учитель-методист в Нарвском языковом Центре, потом – девять лет председатель Городского собрания в Нарве и в это же время параллельно в общей сложности 24 года в эстонском парламенте.
ВП: То есть, будучи русскоязычным, Вы обучали эстонскому языку?
МС: Я, вообще-то, двуязычный. Когда мои родители развелись и мы с мамой вернулись в Эстонию, то вариантов не было – меня определили в эстонский детский сад. Бабушка моя говорила только на эстонском. Так что два языка у меня с детства.
«Окно возможностей» для русофобов
ВП: Зная хорошо город, где русскоязычное население составляет 96% жителей, что по Вашим ощущениям с началом два года назад войны (на Украине – прим.публикатора) изменилось в жизни горожан?
МС: Да в общем-то с нашей стороны ничего не изменилось. Меняются установки, которые определяет правительство и те, кто называют себя современной интеллигенцией (ощущается скрытая ирония – прим. публикатора).
Я не вижу никаких изменений, какие бы произошли во мне или в тех людях, которые меня окружают. Они внимательно наблюдают за тем, что происходит. Это – само собой. Не сказал бы, что это внесло что-то новое в их ментальность.
ВП: То есть, это – изменения со стороны правительства и интеллектуалов (эстонизаторов – прим. публикатора), то есть, их отношение к русскоязычным поменялось? Это имеете в виду?
МС: Да.
ВП: В смысле?
МС: У нас всё стало гораздо жёстче. В 2022-м году я был ещё депутатом парламента и однажды спросил у коллеги, который прекрасно знал, как обстоят дела с преподаванием эстонского языка в русских школах. А это было… просто ужасное состояние. Он вместе со мной в моей комиссии участвовал в выработке соответствующих решений и рекомендаций, чтобы
улучшить положение. И вдруг он стал резко поддерживать переход русских школ на эстонский язык. То есть, фактически:
уничтожение русскоязычного образования. Я его спросил: «Ну, как же так, мы с тобой два года ездили по школам, ходили по всевозможным министерствам, встречались со специалистами и всё для того, чтобы вот на всё это плюнуть?!». И он ответил коротко и ёмко: «Открылось окно возможностей».
То есть, те подспудные желания, которые у этой, так сказать, политической элиты были, стало возможным осуществить именно сейчас.
Рабочие «муравьи» без мозгов
ВП: Имеете в виду, что русскоязычные вызывают повышенное внимание со стороны властей и какую-то подозрительность в их отношении?
МС: Да, это самый лучший громоотвод для любых политических событий. То есть, переведи стрелку на нацменьшинств и после этого ходи чистенький, «весь в белом», как будто других проблем и нет.
Перед той официальной Эстонией, какая сейчас есть, на мой взгляд поставили задачу – построить государство, в котором было бы деление на касты – кастовое общество. И для этого по заветам Чингиза Айтматова (знаменитый киргизский писатель – прим. публикатора) нужны две вещи: надо отнять историческую память и возможность получать качественное образование.
Первое сделали в 2022-м году, в августе месяце, второе – в этом
году, это: переход на эстонский язык обучения в сентябре. Второе отнимет у русскоязычных детей возможность получать качественное образование и после этого с ними не будет уже проблем: кто будет работать на кассе в супермаркете, кто будет подтаскивать кирпичи на стройке, кто будет стоять у сортировочной линии на свалке.
То есть, нужна рабочая каста, рабочие «муравьи», которым можно платить по минималке, чтобы у них не хватало мозгов на то, чтобы самоорганизоваться и дать отпор.
«Оставьте Нарву в покое!»
ВП: Это, конечно, очень радикальная, силовая мера правительства и я не удивляюсь, что люди ощущают себя забытыми, отменёнными.
МС: /Взрывается – прим. публикатора/. Фу, ты, да люди мечтают о том, чтобы от них отстали, люди мечтают о том, чтобы уже кончились все эти разговоры о том, что «Нарва должна вернуться в Эстонию!». А куда мы уходили? Мы живём по эстонским законам, выполняем всё, что возлагается на нас законодательством. Да куда нам ещё возвращаться?! Оставьте уже нас в покое, и к чёртовой матери уже все эти реформы. Но ничего у них не получается. Вот сейчас к этому «окну возможностей» подгонят говновозку и начнут туда закачивать…
ВП: /Усмехается – прим. публикатора/. Какой была Ваша первая реакция на снос памятников («красных» – прим. публикатора).
МС: Неописуемая. Я никогда не воспринимал их, как какой-то официоз, для меня это всегда была память о том подвиге, который совершил мой дед, его дед /показывает на ведущего радио Нарва Виктора – прим. публикатора/, дед человека, с которым я 15
минут назад разговаривал в сквере около замка. Ну, как сказать, мы тоже хотим иметь право принести в памятный день цветы и зажечь свечи у памятника героям, которые спасли мир от нацизма. Теперь больше у нас такой возможности нет…
Вирджиния наверняка знает такое слово, как «Березина», все французы его знают. Там, на месте речной переправы (в современной Белоруссии – прим. публикатора), в 1812 году погибло немыслимое количество французов и поляков. Так правительство Франции установило там им памятник и к нему приезжают французы, вспоминают своих предков. И, как бы там ни было, для многих Наполеон – герой. Так что в этом плане Беларусь гораздо более цивилизованное государство, чем Эстония.
Увы, истинное лицо ERR
ВП: Вас, наверное, утомили подобные вопросы и тематика…
МС: Нет, не утомили. Я не даю интервью в этой студии, но мы тут регулярно записываем что-то вроде «разговоров на кухне». Я понимаю, что то, о чём я говорю, не оказывает никакого реального воздействия, это – глас вопиющего в пустыне. Просто выговариваюсь.
А это интервью даю Вирджини, так как это – Radio France. Ни одному СМИ Эстонии я не даю интервью уже год. Не хочу.
ВП: Почему?
МС: Все СМИ Эстонии работают по указке. О чём можно расскзывать – расскажем, о чём нельзя – об этом не будем рассказывать. Или поступила непроверенная информация, но кто-то щелчкнул пальцами и дал команду на публикацию, а где-то довели до конца следствие, которое пришло к определённым, точным выводам, но поступает рекомендация об этом не говорить.
И я это наблюдаю постоянно в Сети. Меня не интересует общение с современными масс-медиа Эстонии… Смогут ли представить себе такое в демократической Франции?
Вот такой мой горький опыт общения: я – кандидат в депутаты, представляю свою партию, она направила меня на радиодебаты в эфире государственного (по сути – да, формально: общественно-правового – прим. публикатора) Эстонского радио, но меня не пускают, то есть, просто ставят заслон из охранников, чтобы я не прорвался и не попал в студию. Такие вещи не забываются.
ВП: Почему Вас всё же тогда не пустили, за что с вами так?
МС: Ну, это были дебаты на русском языке и в течение часа я бы всех там сидевших – Лауристин, Ансип и всех прочих разнёс бы по кочкам.
ВП: У меня нет примеров такого рода на госканалах Франции. Они вплоть до секунд высчитывают время выступления каждого, следят, чтобы все были в равных условиях.
МС: У этой истории есть продолжение. Я категорически отказался иметь дело с ERR. Но, когда через два года стал председателем парламентской финансовой комиссии меня стал уговаривать тогдашний председатель нашей партии: «Ну, пожалуйста, отступись, всё-таки, это государственное СМИ». Я ему в ответ: да они даже не извинились, ни публично, ни передо мной! И они извинились, получил даже письмо с радио. Поместили они сообщение и на своём Интернет-портале, которое провисело всего полчаса и исчезло, словно в туман. Когда я не стал предсдетелем парламентской комиссии, то я уже полностью порвал с ERR, решил: «Чёрт с вами!».
ВП: Это было в целях оказания прямого давления на вас за то, что вы говорите?
МС: И в этих целях тоже… У меня сейчас ощущение, что мы увлеклись моей персоной, поговорим о Нарве.
Опала Нарвы за её «красноту»
ВП: Каковы настроение нарвитян и оказывается ли давление на город? Есть ли у центральных властей подозрительное отношение к Нарве и нарвитянам?
МС: В Нарве это присутствует постоянно. Я при этом понимаю что они сами не верят тому, что говорят про нас. Вопрос в том, что им выгодно это говорить, вместо того, чтобы признавать ошибки властей в остальной Эстонии. Так отвлекают внимание негативным отношением к Нарве и всему рускоязычному северо-востоку, которые всегда можно безнаказанно упрекнуть в чём ни попадя – это же русские, что с них взять.
И вот коротенькая иллюстрация к этому тезису. Несколько лет назад у нас по соседству открылось государственное учебное зведение только с эстонским языком обучения и туда перевели также детей из русских школ. Когда мы с комиссией туда приехали, уже треть из них отказалось в ней учиться, а к концу учебного года оттуда ушло уже две трети поступавших русских учеников. Руководителя этого учебного заведения, этого «гения» (эстонизации – прим. публикатора) по фамилии Агур спросили: почему так получилось, почему русские дети покидают школу? Он это объяснял, и это было отмечено прессой, мол, русские дети чувствовали себя дискомфортно из-за своей некультурности, мол, они привыкли есть котлету ложкой, а тут надо было вилку держать в руках.
Вот вы смеётесь, но так на самом деле было. Это – одно.
И второе – так было всегда. Когда я впервые попал в парламент, к нам во фракцию пришёл тогдашний министр внутренних дел. Речь шла об административной реформе Эстонии (на что, кстати, ушло 15 лет). Он показал нам карту, объяснял новое видение на регионы. А я смотрю на карту и вижу, что город Нарва обведён красным кружком. Спросил: а это что такое? В ответ последовало: это – «красный» город, он никуда у нас не войдёт, он будет сам по
себе. Но меня это задело: с какой стати Нарва у вас вдруг «красная» стала? Что случилось? Да ещё в 1999 году 70% депутатов Рийгикогу были бывшими коммунистами. Тогда журналисты постоянно следили за этим. А отношение к Нарве, как к чему-то ненужному, подозрительному, опасному было не только реальностью, но и сознательно культивировалось.
Люмпенизация Нарвы и региона
ВП: То есть властями Нарва отбрасывается, как неэстонский город?
МС: Это у них такая идея-фикс – бороться за эстонизацию Нарвы.
При этом они не способны даже проконтролировать карты, которые делают в Эстонии. Был случай, может Виржини это будет
интересно, когда прилетевшие в Таллин, получали ещё в самолёте в подарок карту Эстонии. А Нарвы на ней – нет! Приезжали иностранцы и в Йыхви, к удивлению которых, Россия начиналась не сразу за этим городом, а куда восточнее, так как до границы с ней надо ехать в ещё один эстонский город – Нарва.
Всё это так мелочно, но, если Виржини интересно, могу пояснить, почему сложился такой превратный взгляд. В 1989 году в Нарве проживало 75.000 человек. На хлопчато-бумажном комбинате «Кренгольмская мануфактура» работало 13.500, на заводе «Балтиец» – около 5000, на электростанциях со всеми подразделениями – около 5000 На огромном мебельном комбинате – больше 2000.
То есть, более трети населения в основном составляли люди, которые работают руками и производят что-то необходимое для государства, для тех кто живёт рядом. И это были очень высокого уровня специалисты в массе своей.
И что же произошло в девяностые годы с продолжением в нулевые – всего за 15 лет? «Кренгольм» и «Балтиец», как производства, уничтожены. От энергетики осталось в лучшем случае 2/3. Раньше мы производили 97% электроэнергии, потребляемой Эстонией, а сегодня – меньше 70%.
Вот здесь рядом – в Ида-Вирумаа были сланцевые шахты. Горняков насчитывчалось 10.000 человек. Химическая промышленность была мощнейшая. То есть, индустриальный регион вносил огоромную лепту в ВВП Республики. Наш комбинат «Кренгольмская мануфактура» в иные годы наполнял на четверть ВВП Эстонии составляя – 25%! Сумасшедшее просто какое-то производство огромное.
Но я вам уже говорил – люди-то в парламентах и в правительствах сидели грамотные, бывшие коммунисты и они прекрасно себе представляли, что такое в новых условиях классовая борьба. Во всяком случае научный коммунизм они учили, а значит для того, чтобы у тебя было спокойное безбедное существование, надо, как класс, ликвидировать рабочих.
Сознательно, может и подсознательно, но со знанием дела, они приступили к люмпенизации населения Ида-Вирумаа. Иначе не объяснить разрушения созданного несколькими поколениями.
Нарвские «неприкасаемые»
ВП: Каким видится будущее Нарвы с позиций сегодняшнего дня?
МС: /Глубоко вздохнув – прим. публикатора/. Вот мы здесь в студии регулярно собираемся, делаем записи. И это – правда, у нас каждая встреча начинается с того, что мы выясняем, есть ли что-нибудь, где-нибудь позитивное? Хотим про что-нибудь хорошее
рассказать, у нас каждый раз начинается с этого и выясняется что в очередной раз, ну, сплошная блевотина везде и повсюду. Тихий ужас! Опять ряд предприятий закрылся, значит процент безработицы поднялся, туда же стремится инфляция. И на этом фоне вкладываемся в оружие… Ну, в общем, я не знаю, какое будущее будет. Я не пророк. Предсказывать в этих условиях невозможно. Я живу своей частной жизнью и хотел
бы заниматься тем, что люблю преподавать и заниматься своими внуками. Скорее всего, так всё и останется.
ВП: Мог бы Евросоюз помочь Нарве?
МС: Мог бы. Но некому этим заниматься. По-моему у людей там гораздо более интересные… проблемы… Не буду сегодня язвить.
ВП: Что Вы хотели бы сказать от себя французской публике?
МС: Хочу артикулировать одно направление, куда мы будем двигаться. Недавно вспомнил, что давно читал про секту, по-моему она называется Рампа, в Индии. (Возможно речь о касте далитов – самой бедной касты индусов – прим. публикатора) неприкасаемых жителей, причём настолько, что их даже в храмы не пускают. И это началось не вчера, это продолжается сотни лет. И когда они поняли, что их никогда не пустят в храмы, они стали превращать в храмы своё тело. В Индии появилась большая группа людей, у которых всё тело покрыто сотнями татуировок, каждый из которых носит имя Бога Рама. Поэтому их и называют рампани.
Так вот, у меня смутное ощущение, не знаю, как это будет выглядеть: будет это – школа на дому, будем продвигать свою жизнь через некоммерческие организации, но у нас впереди, как минимум, задача – не сделать из наших детей манкуртов. (В переносном смысле слово «манкурт», заимствоваванное у писателя Чингиза Айтматова, употребляется для обозначения человека, которого вынудили потерять связь со своими историческими, национальными корнями, забыть о своём родстве – прим.публикатора).
Нам надо будет их учить, давать образование, и те, кто действительно думает о судьбе своих детей, они будут этим заниматься. В переносном смысле нам предстоит в ближайшем будущем татуировать себя с головы до ног.
***
В завершение встречи Виржини Пиронон поделилась своими впечталениями о Нарве, её жителях. По её мнению население не столь единое, как она предполагала, картина – «пёстрая», «лоскутная». Она подивилась активной логистике между Нарвой и Ивангородом и регулярному посещению нарвитян противоположного берега, что по её мнению несмотря на два года войны на Украине и то, что Эстония – страна НАТО, доказывает глубину и прочность родственных и дружественных связей жителей по обе стороны реки. Михаил Стальнухин поправил её: жители Нарвы знают, что эта война продолжается не два, а уже десять лет.
Виржини Пиронон рассказала и о себе – русский язык выучила в Минске, где когда-то училась по обмену. В связи с этим ведущий радиостанции Radio Narva Виктор предложил проект – обучение французов русскому языку в Нарве.
Михаил Стальнухин задал ей несколько вопросов о Франции. Она рассказала о «жёлтых жилетах», крестьянских бунтах, угасающем «красном поясе» вокруг Парижа, где недавно муниципальная власть принадлежала коммунистам, о нашествии клопов на столицу Франции. Оказалось, что в Париже и сегодня существует станция метро «Сталинград», неподалёку находится офис Компартии Франции, а на окраине столицы есть улица Гагарина. (Кстати, в Париже есть ещё и площадь «Сталинградская битва» и бульвар Сталинград – прим. публикатора). И никого это не раздражает.
В завершение встречи на Radio Narva Михаил Стальнухин вспомнил о письме в своём архиве. Его во второй половине девяностых годов на русском языке написал француз, инженер атомной станции. Он писал в Нарву, что каким-то чудом в его руках оказался учебник эстонского языка, автор которого – Стальнухин. Поскольку он был составлен на базе русского языка, то решил освоить ещё и финно-угорские, обратившись за помощью к автору учебника.
Заключение публикатора. Человеческие контакты с русскими, терпимое отношение к России на наших глазах уходят в прошлое. Русофобию стали активно внедрять на Западе, процветает она и в Эстонии. Очередной выпад против русских – обсуждение изменения названия Русского театра в Таллине.
Подтверждение этому – и продолжительностью 4 минуты и 15 секунд радиорепортаж Radio France «Эстония: город Нарва между Европой и Россией» (кстати, РФ со своей европейской территорией вплоть до Урала, имеет прямое отношение к Европе). Увы, имя Стальнухина там не прозвучало, сверхкороткие интервью давали другие лица, упоминался Путин. То есть, всё снова сводится к упрёкам – Нарва-де не шагает в ногу с остальным Евросоюзом, представляя собой проблемный «аппендикс» на его границе с РФ.
Тем не менее, интервью, которое дал Михаил Стальнухин представляет собой сжатый, но серьёзный взгляд-анализ на то, как восстановивашая независимость Эстония своими руками преднамеренно расправилась с русскоязычными жителями эстонского города Нарва, да и всего северо-востока Эстонии.
Недавно даже известный эстонский патриот-
националист и русофоб Март Лаар признался, что такое отношение к Нарве было ошибочным. Но делать выводы, пока никто не спешит. Первым пунктом в повестке дня вовсе не благополучие Нарвы и нарвитян, а их эстонизация. Читай: дерусификация.
Ваш комментарий будет первым