Нажмите "Enter" для перехода к содержанию

На мысе Юминда в Эстонии почтили память павших при Таллинском переходе

День великой трагедии Таллинского перехода отметили 28 августа памятной церемонией на мысе Юминда волости Куусалу сотрудники посольства РФ.

81 год назад 28-29 августа героический прорыв кораблей Балтийского флота из Таллина в Кронштадт обернулся гибелью более 15 тысяч человек и нескольких десятков военных кораблей, транспортов и судов.

Традиционно на мысе Юминда в последние дни лета собираются общественные деятели и представители ветеранских и общественных организаций Эстонии, чтобы почтить память советских моряков и военных, мирных эстонских жителей – всех, кого поглотило море много лет назад в трагедии Таллинского перехода.

Посол России в Эстонии В.Г.Липаев и военный атташе А.П.Бережной приняли участие в памятной церемонии на мысе Юминда по случаю 81-й годовщины начала прорыва кораблей Балтийского флота из Таллина в Кронштадт, возложив к мемориалу венок.
 
Таллинский прорыв стал одним из героических и одновременно трагических эпизодов Великой Отечественной войны. Потери, по разным оценкам, составили от 15 до 18 тысяч человек. Личный состав флота и эвакуируемых войск проявил беспредельное мужество и храбрость. Благодаря героизму моряков-краснофлотцев и красноармейцев удалось сохранить основное ядро боевых кораблей. В дальнейшем они приняли участие в обороне Ленинграда, прикрывая город со стороны Финского залива.
 
Сохранение исторической памяти особенно важно сегодня, когда не прекращаются попытки фальсифицировать историю Второй мировой войны и предать забвению подвиг тех, кто освобождал Европу, сражаясь с немецко-фашистскими захватчиками.
 

Автор: Нелли Кузнецова, журналист (Эстония), из архива портала Балтия, 2016 год.

В эти дни в Эстонии вспоминают одну из самых трагических и героических страниц Второй мировой войны — прорыв кораблей и судов Балтийского флота из осаждённого фашистами Таллина в 1941-м году в Кронштадт.

Памятник в Юминда

И трудно назвать сухим и официальным словом «мероприятия» всё то, что делается, что совершается разными людьми в память об этих событиях 75-летней давности – и огромную, не прекращающуюся в течение долгого времени подготовительную работу по обновлению памятника, созданию широкого мемориала на мысе Юминда, и встречу в российском посольстве, где ветеранов принимал посол РФ Александр Михайлович Петров и где звучали рассказы ветеранов, от которых ком вставал в горле, и конференцию в ЦРК, далеко не первую за последние годы, всё более расширяющую наши знания о тех драматических днях и ночах, о людях, погибших и выживших чудом, и ту памятную церемонию, что ещё состоится на мысе Юминда 28 августа. Потому что за всем этим стоит то, что называют народной, генетической памятью, наша неизбывная боль, страдание и гордость за наших отцов и дедов, за тех, кто был до нас, то, что передаётся у нас из поколения в поколение.

…Я не раз бывала на мысе Юминда вместе с ветеранами в разные годы. Мы приезжали сюда, чтобы поклонится памятнику, постоять возле него, посмотреть на ровную, обычно спокойную поверхность моря, под которой глубоко внизу лежат погибшие корабли. Это было всё равно, как прийти на братскую могилу. Да это и есть братская могила, пусть необычная, на морском дне, но именно общая могила, где илом заносятся остовы боевых кораблей и судов, где погибли тысячи военных моряков и гражданских людей, сотрудников разных таллиннских учреждений, людей разных профессий и разных национальностей, мужчины, женщины и дети. И всегда казалось, как кажется и теперь, что скорбь разлита здесь в самом воздухе, и эта скорбь не разрешает здесь говорить громко, исключая любые политические споры, разногласия, противоречия и т.д. Мы не раз замечали, что и посетители, приходившие в это уединённое место, старались никак не нарушать эту торжественную и скорбную тишину. А посетители бывали, да и сейчас бывают, разные — русские, французы, эстонцы, немцы, финны, шведы и т.д.

Когда-то здесь, на оконечности мыса Юминда был поставлен простой камень, кусок гранита, а вокруг — корпуса мин как напоминание о тех страшных минных заграждениях, через которые прорывались и на которых погибали корабли и суда. Но штормы, ветры разрушали берег, и со временем камень оказался в воде. Но всё же ещё долго-долго были видны на нём большие цифры, выбитые каменотёсами из Локса: «1941», словно кричали оттуда, из воды: «Не забывайте нас, живые…».

Я помню, как в один из наших приездов на Юминду полковник в отставке Фёдор Парамонович Ерёменко, с трудом добравшись по камням к урезу воды, тихонько положил там свои гвоздики. И долго смотрел, как набегавшая волна шевелит их, эти цветы. После нашего ухода они, очевидно, уже были унесены в море, туда, где в августовской ночью 41-го тонул сам Фёдор Парамонович вместе с подорвавшимся на мине эсминцем. Он был совсем мальчишка тогда, курсант военно-морского училища им. Фрунзе, уже побывавший в боях…

Юминда

Много позже, уже в наши дни молодые мужчины под руководством Тамерлана Гусова, инженера BLRT Grupp, добровольно и бескорыстно работавшие на обновлении, расширении мемориала, вытащили железнодорожными домкратами этот памятный камень с выбитыми цифрами из моря. И теперь его могут увидеть все, кто придёт, приедет к мемориалу.

Вообще у этого памятника на Юминда поразительная судьба. Контр-адмирал в отставке Иван Иванович Меркулов, служивший в этих местах и много сделавший для того, чтобы памятник существовал, чтобы к нему приходили люди, чтобы он не был забыт и заброшен, недаром говорит, что это памятник – народный. Он создан фактически народом, в него вложены усилия очень многих людей – матросов, мичманов, офицеров, простых эстонцев, жителей окрестных деревень, помнивших разыгравшуюся здесь трагедию.

Юминда

Офицеры из части, которой командовал Меркулов, уже позже поставили на мысу другой камень. Иван Иванович вспоминает, как его, этот второй камень, тащили сюда двумя огромными КРАЗами. Так уж сложилось, что многие офицеры, мичманы и матросы ставившие здесь этот огромный камень, волновавшиеся и заботившиеся о том, чтобы память о погибших в 41-м, о подвиге моряков не была стёрта временем, сами погибли, оказавшись по долгу службы в Чернобыле. Так одна трагедия наложилась на другую, и этот камень напоминает теперь не только о тех, кто погиб в 41-м… В нём, этом памятнике, словно сошлись жизнь и смерть людей разных времён. Контр-адмирал Меркулов говорит, что по утрам, когда восходит солнце, камень, если смотреть на него с моря, кажется красным. Словно сочится кровью…

А Велло Мясс, подводный археолог, долгие годы бывший капитаном научно-исследовательского судна «Маре», сказал, что этот памятник — словно сердце, оставленное на берегу. Камень и в самом деле похож по форме на сердце. Но я, признаюсь, не ожидала, что этот мужественный, немногословный человек, исследователь морских глубин, может так кратко, так поэтично и образно определить саму суть памятника.

Он, кстати, со своей командой определил точное место расположения целого ряда кораблей и судов, погибших у мыса Юминда. Он нашёл и штабное судно «Вирония», хотя прежде её много раз пытались найти смельчаки из поисковых отрядов. Но «Вирония» лежит слишком глубоко, до неё очень трудно добраться. Именно на «Виронии» погибло первое правительство молодой советской Эстонии, а вместе с ним и множество гражданских людей.

Юминдский барьер, или, как его ещё называли, Юминданинская минно-артиллерийская позиция – это 25 миль минных полей очень большой плотности, где немцами было поставлено около 2 тысяч мин на разной глубине – от полутора до трёх метров. Это батареи тяжёлых орудий на захваченном немцами северном побережье Эстонии. Это немецкая авиация, господствующая в воздухе. Советские самолёты фактически не могли прикрывать уходивший из Таллинна флот, поскольку с ленинградских аэродромов они могли долетать лишь до острова Лавенсаари. Сами же корабли не могли долго отбиваться от жесточайших воздушных атак противника, количество снарядов на них было ограничено. Орудия, вынужденные стрелять по немецким самолётам непрерывно, выходили из строя. Транспорты же, на которых было много раненых, эвакуированных гражданских людей, практически были почти беззащитны. Знали ли пилоты немецких самолётов, что бомбят не военные суда? Конечно, знали. Не могли не знать… Невозможно было не видеть большие знаки Красного Креста на этих судах.

Иван Иванович Меркулов вспоминал, как плакала возле памятного камня старая учительница-эстонка, видевшая с берега, как погибали корабли, как тонули люди. Тогда она прочитала стихотворение собственного сочинения: «Горело море, кричали дети…». А её сын Карли Ламбот, удивительный человек, долгие годы бывший старейшиной деревни Юминда, рассказывал, как ещё в 90-е годы обратился к тогдашнему президенту Эстонии Леннарту Мери с письмом, в котором писал, что памятник нуждается в поддержке и реставрации, поскольку он, этот памятник, имеет общечеловеческое значение. Ответа он долго не получал. Но потом, после выступления одной из эстонских газет, президент Леннарт Мери позвонил, как рассказывает Карли Ламбот, прямо к нему домой. Извинился за долгое молчание. Вот тогда памятник на Юминда был торжественно открыт ещё раз. Вокруг большого камня реяли знамёна разных стран, стояли в строю солдаты. Присутствовали послы разных стран. И, конечно, слово было предоставлено послу Российской Федерации в Эстонии.

О чём будут говорить на нынешней церемонии возле мемориала 28 августа, когда исполняется 75 лет этому беспримерному прорыву кораблей и судов сквозь вражеские заслоны? Хотелось бы верить, что говорить будут не только о потерях, хотя они были очень велики, но и о редкостном мужестве, самопожертвовании, поразительном героизме военных моряков – командиров и матросов, а также обыкновенных гражданских людей, никогда не державших в руках оружие.

Морские уставы, принятые во всех странах мира, на всех флотах, запрещают кораблям, попавшим в сложные условия, останавливаться, чтобы спасать тонущих. Жестокое правило, страшное требование… Но многолетний опыт плавания, войн на море повелевает поступать именно так. Ведь опасности погибнуть подвергаются и те, кто спешит на помощь.

Но драматическая и в то же время героическая эпопея прорыва кораблей Балтийского флота показала множество примеров человеческой самоотверженности. Ведь многих в этих сложнейших обстоятельствах, под бомбами и снарядами всё-таки сумели спасти. В операции спасения участвовали корабли и катера охранения, а также специальный отряд, развёрнутый на острове Гогланд. Моряки рисковали собой, снимая людей с горящих кораблей, поднимая тонувших из воды. За два этих страшных дня было спасено, как говорят исследователи, более 13 тысяч человек, только из воды подняли 5 тысяч. Морякам пришлось вылавливать обессиленных людей баграми, вытаскивать собственными силами, не жалея ни себя, ни своих жизней.

Об этом трудно рассказывать, это трудно читать и слушать, но надо, чтобы сегодняшние люди об этом знали.

На транспорте «Луга», например, было 1200 раненых. Когда он подорвался на мине и стал тонуть, людей с «Луги» сняли моряки другого транспорта – «Скрудды». Но и этот был повреждён бомбами. Тогда раненых уже во второй раз перенесли, перетащили на другие корабли.

Как легко выговариваются эти словечки «сняли», «перенесли». Но трудно даже представить себе, сколько опаснейшего труда, бесстрашия, упорства, самоотверженности кроется за этими простыми словами.

Транспорт «Казахстан», на котором было около 5 тысяч человек, в том числе и множество раненых, немецкие самолёты бомбили непрерывно. Он не мог не загореться от бомбовых попаданий. Судно очень быстро превратилось в пылающий костёр. Однако моряки «Казахстана» сами невероятными усилиями погасили пожар и довели свой израненный, искорёженный транспорт до Кронштадта…
Подобные примеры можно продолжать и продолжать…

Война страшна и жестока. В ней было немало просчётов, ошибок, даже подлости, но больше всё-таки героизма. И об этом не стоит забывать, приходя к мемориалу на Юминда. И мы говорим, стоя возле этого памятника не только о смерти, не только о тех, кто умирал мучительно и страшно, но и о тех, кто боролся за жизнь до последнего мига, о тех, кто до конца бился за живучесть своих кораблей и судов, за спасение тех, кто сам не мог уже самостоятельно спасаться. И главная мысль, которая здесь возникает сразу: пусть подобное никогда не повторится больше. Нельзя играть с огнём, нельзя допустить никакой войны, большой или малой, она вновь унесёт немалое количество человеческих жизней.

…Он строг и суров, этот мемориал на мысе Юминда. В его центре, в его основе всё тот же камень на каменном же пьедестале, камень, подобный обнажённому сердцу. И очень хотелось бы надеяться, что это обнажённое сердце, в котором слились жизни и смерть тысяч и тысяч людей, не содрогнётся вновь от выстрелов, символических и реальных, от измышлений разного рода, фальсификаций, подозрений и т.д. Смерть многих людей, хочется повторить, это не повод для политических игрищ. Это повод для вечной памяти, уважения к павшим и к тем, кто выжил, сражаясь, в эти страшные дни и ночи августа 41-го.

Теперь здесь, на территории этого мемориала под гранитной плитой захоронены цилиндры с грунтом двух судов «Виронии» и «Эллы» , поднятой с морского дна, оттуда, где лежат и другие погибшие корабли.

Здесь есть теперь памятные таблицы с перечнем судов, принадлежавших каждому из трёх балтийских пароходств: Эстонскому, Латвийскому и Литовскому. Указано и количество погибших. Здесь есть теперь и памятная таблица, посвящённая боевым кораблям, участвовавшим в прорыве и погибшим здесь, на Юминдаском минно-артиллерийском рубеже. И неважно, на каком языке говорили эти люди. Все они, и военные и гражданские, уходили от немецких фашистов, сражались с ними до конца, все они – жертвы и герои Второй мировой войны. И мемориал на мысе Юминда – это наш общий памятник, символ всеобщего уважения к мёртвым и живым, вечная память о них.

Помните это: по ком звонит колокол? Не дай бог, чтобы он звонил и по тебе.

Фото Юлии Калининой.

Поделиться

Ваш комментарий будет первым

    Добавить комментарий