Автор: Алла Анатольевна Новикова-Строганова – доктор филологических наук, профессор, член Союза писателей России (Москва), историк литературы
Самобытнейший писатель земли русской Николай Семёнович Лесков (1831–1895) создал «образ мира, в слове явленный». Непревзойдённый художник слова представил в своих творениях религиозно-нравственные идеи о человеке и обществе – не в виде системы понятий и категорий, но как важнейший аспект художественного постижения мира. Безусловная ценность такого подхода в том, что художественное изображение и преображение жизни стоит ближе к Божественной правде, чем рационально-прагматические системы или абстрактные построения.
В неустанных религиозно-нравственных раздумьях писателя кроется ключ к определению самобытного характера его творчества. Лесков настойчиво и страстно искал истину и не позволял никаким давлениям извне направить в ложное русло его собственный, личный, глубоко выстраданный поиск: «я шёл дорогою очень трудною, – всё сам брал, без всякой помощи и учителя и вдобавок ещё при целой массе сбивателей, толкавших меня и кричавших: “Ты не так… ты не туда… Это не тут… Истина с нами – мы знаем истину”. А во всём этом надо было разбираться и пробираться к свету сквозь терние и колючий волчец, не жалея ни своих рук, ни лица, ни одежды».
Современники, близкие к Лескову в его последние годы, запечатлели портрет человека, «никогда не знавшего душевного или умственного успокоения»: «он искал, находил, критиковал – и уходил искать лучшего». Это своё неуемное стремление к обретению истины писатель передавал и близким людям, и большой семье своих читателей. Так, обращаясь в 1892 году к приёмному сыну Б.М. Бубнову, Лесков писал: «“Кто ищет – тот найдёт”. Не дай Бог тебе познать успокоение и довольство собою и окружающим, а пусть тебя томит и мучит “святое недовольство”».
Творчество Лескова позволяет взглянуть на писателя не только как на творца произведений, но и как на творца самого себя. В этом смысле он называет себя в одном из писем «добропостроенным» человеком: «Довольно и того, что я остался для знающим меня добропостроенным и честным человеком». Писатель словно бы инсценировал творение, открывая себя самого и открываясь навстречу Творцу: «я не знал: чей я? “Хорошо прочитанное Евангелие” мне это уяснило, и я тотчас же вернулся к свободным чувствам и влечениям моего детства… Я блуждал и воротился, и стал сам собою – тем, что я есмь». Такое признание оставил Лесков на склоне лет, подводя итоги жизненного и творческого пути. Христианские убеждения, осмысленные на новом уровне, явились основанием мировоззренческой и творческой позиции писателя.
Собственный путь обретения веры у Лескова не был простым и прямолинейным. Как и большая часть мыслящей интеллигенции, писатель отдал дань скептицизму и сомнениям, преодолевая которые в «томлениях духа», утверждал свое «верую».
Так, в ранней повести «Овцебык» (1862) Лесков признавался, что на своём тернистом пути «пережил так много: верил в Бога, отвергал Его и паки находил Его; любил мою родину и распинался с нею, и был с распинающими её!» Но все эти колебания происходили, по утверждению писателя, «ради искания истины Христовой».
Для более полного уразумения писательского пути Лескова, определения природы и характера мировоззренческих начал, выраженных в его творчестве в целом, необходимо хотя бы кратко обратиться к некоторым вопросам биографического порядка и отражении их в беллетристическом и публицистическом наследии художника.
Точка отсчета религиозно-нравственных исканий Лескова – уже в раннем детстве. Первые прочитанные будущим писателем книги о Боге заставили основательно задуматься: полюбить Христа и в то же время пытаться выяснить ответы на возникающие вопросы. «Из всех книг, которые я прочёл в продолжение моей жизни, – вспоминал Лесков, – самое памятное и самое глубокое впечатление дали мне следующие:
А) “Сто четыре священные истории” с картинками. Я выучился грамоте сам, без учителя, и прочёл эту книгу, имея пять лет отроду <…> я очень полюбил Иисуса Христа <…> и всегда хотел узнать: так ли Христос отвечал, как написано в книге “Сто четыре истории”.
Б) Вторая памятная мне книга была “Чтение из четырёх евангелистов”. Личность Христа мне из неё более выяснялась, но ответы Его совопросникам по-прежнему оставались неясными. Это было в первом классе гимназии, когда мне было десять лет».
Отсчёт собственного родословия писатель повёл именно со священнических корней и говорил об этом не без гордости в «Автобиографической заметке» <1882–1885?>: «Род наш собственно происходит из духовенства, и тут за ним есть своего рода почётная линия. Мой дед, священник Димитрий Лесков, и его отец, дед и прадед все были священниками в селе Лесках, которое находится в Карачевском или Трубчевском уезде Орловской губернии. От этого села Лески и вышла наша родовая фамилия – Лесковы». Таким образом, вовсе не случайно Лесков стал впоследствии серьёзным исследователем религиозной жизни вообще и духовенства в особенности. С этой темой он связан наследственно, притягательность её заложена была в писателе на генетическом уровне.
Чрезвычайно знаменательно, что самое начало литературного пути Лескова обозначено постановкой духовной христианской темы. Его первым печатным произведением явилась статья о распространении Евангелия на русском языке <«О продаже в Киеве Евангелия»> (1860). Вступивший на литературное поприще молодой автор, ратуя за распространение в русском обществе христианского духа, высказал озабоченность по поводу того, что Новый Завет, тогда только появившийся на русском языке, доступен не каждому из-за высокой стоимости издания. С тех пор о важности Евангелия, в котором «есть всё, – даже то, чего нет», Лесков размышлял, говорил и писал уже постоянно, до последних дней своих, ибо, по его убеждению, в Евангелии сокрыт «глубочайший смысл жизни». В 1881 г. писатель подготовил «Изборник отеческих мнений о важности Священного Писания. Собрал и издал Н. Лесков».
Поднятая в первой лесковской заметке проблема оказалась столь животрепещущей, что получила большой общественный резонанс. Написанное на злобу дня пережило сиюминутность газетного существования. Важность той публикации всё ещё отмечалась даже и тридцать лет спустя. В 1890 г. газета «Новое время» указала на лесковскую «корреспонденцию из Киева, в которой автор скорбел о том, что в местных книжных магазинах Евангелие, тогда только изданное на русском языке, продаётся по ценам возвышенным, вследствие чего много людей небогатых лишены возможности приобрести книгу слова Божия».
Лесков в дебютной своей заметке отметил как «новую» и «радостную» возможность «удовлетворения насущной потребности читать и понимать эту книгу», переведённую «на понятный нам язык». В то же время он с возмущением писал о книготорговцах, усмотревших в давно ожидаемом «русском» Евангелии всего лишь ходовой товар и сделавших его предметом бессовестной наживы. Как известно, в дописательские годы сам Лесков занимался делами коммерческой фирмы и хорошо знал законы рынка. Однако в данном случае автор справедливо требует отличать в книжной торговле «дело Божеское» от чисто коммерческого: «как же книгу, назначенную собственно для общего употребления всех и каждого, сделать такою недобросовестною спекуляциею»? Автор заметки особенно озабочен тем, что переведённое на русский язык Евангелие, ставшее доступным для понимания простых людей, не попадёт в руки паломников со всей Руси, которые «всегда покупают в Киеве книги духовного содержания»: неимущий киевский пешеход-богомолец «принуждён отказать себе в приобретении Евангелия, недоступного для него по цене».
Итак, Евангелие и цена, христианская душа и кошелёк – два полюса, где мир духовный противостоит миру вещественному, меркантильному. Эту проблему: каким образом духовное может быть воплощено в мире материальном – Лесков решал на протяжении всего своего творческого пути.
В своей первой публикации автор справедливо полагал, что ситуация коммерческих спекуляций с Евангелием препятствует исполнению главной задачи издания – широкому распространению слова Божия в понятной и всякому доступной форме. Реализация этого задания явилась впоследствии главной творческой установкой Лескова, который справедливо был назван «христианнейшим из всех русских писателей», а созданный им уникальный творческий мир был расценен как «художественная проповедь».
Ваш комментарий будет первым