Алена Суржикова у входа в Музей колясок.
Фото: Сергей Трофимов
Первый, кого встречаешь, сойдя на перрон станции Кяру, – веселый крокодил Гена с неизменной гармошкой. За спиной искусно вырезанного из дерева Гены – единственный в своем роде Музей колясок. Его создала кинорежиссер-документалист Алена Суржикова. Käru по-эстонски – коляска. Так что здесь самое место для такого музея.
Борис Тух
info@stolitsa.ee
Все начинается с коляски
– Когда мы делали проект «Истории успеха», многие наши герои показывали свои детские фото в колясках, – рассказывает Алена. – Мы попросили подарить эти фотографии для нашего музея. Вот Александр Ивашкевич в коляске. Узнаете? А это – Владимир Фунтиков, основатель фирмы Creative Mobile. Он создал компьютерную игру Drag Racing, в которую по всему миру играют 450 млн человек.
Вся наша жизнь начинается с коляски! Первым изобрел коляску, судя по британским источникам, Уильям Кент. В 1733 году. Его коляски тянули домашние животные: собаки, пони, козлы. Правда, немцы оспаривают его первенство, утверждая, что еще раньше у них придумали приделывать к плетеной люльке колесики.
У нас сейчас собрано больше 120 колясок, самым древним – 130–140 лет. Есть абсолютные уникумы: например, колясочка с подогревом: в ее днище – углубление для нагретого кирпича. Каталог колясок 1927 года, на немецком и эстонском языках, сохранился в единственном экземпляре. Второго нет даже в Национальной библиотеке.
А вот модные в 1970-е годы коляски с окошками фирмы ГДР Zekiwa. Жуткий дефицит. Даже в комиссионке подержанную коляску с окошками можно было получить только по знакомству. Сохранился чек одной из колясок: 70 рублей 25 копеек. Зарплата продавщицы тогда была 63 рубля 50 копеек. Когда ребенок подрастал, выстраивалась целая очередь желающих купить коляску с рук. Мол, когда вам она перестанет быть нужна, не забудьте о нас
И еще один раритет. Документалист-продюсер Маргус Ыунпуу нашел на съемках в Нарве в 2004 году складную коляску, которая выглядит, как ящичек. Привез домой, положил в подвал. Когда я начала искать экспонаты для музея, подарил мне.
Пять персонажей в поисках родины, счастья, любви
Музей колясок сделал крошечный поселок Кяру заметным на карте Эстонии. За прошлый год музей посетили полторы тысячи человек. При том, что все население Кяру – 377 человек. В том числе Алена Суржикова, ее муж, кинооператор и продюсер Сергей Трофимов, и их дети: Василиса, Арсений и Тимур.
Фильм «Анкета», над которым Алена работала больше пяти лет, а замысел которого вынашивала еще дольше, премьера которого назначена на 8 октября, начинается с того, что за столом сидят восемь детей: три – Алены и Сергея, три – Алениной сестры и двое – друзей. «Что такое Кяру?» – звучит вопрос. «Кяру – родина наша!» – отвечает один из детей.
Когда Алена училась в школе, ребята вели тетрадки, в которых давали ответы на вопросы: существует ли любовь, кем ты хочешь стать, твоя любимая музыка, кто твои друзья и т. д. У Алены сохранились анкеты одноклассников. Очень многие из них уехали из Эстонии. Судьбы пятерых из них стали сюжетом фильма. Но картина охватывает намного более широкий кусок жизни. С 90-х годов до наших дней. Лаконично и очень ярко.
– Алена, вы дали мне посмотреть «Анкету», я смотрел ее дважды от начала до конца и потом пересматривал отдельные эпизоды. Вспоминалось название пьесы Пиранделло: «Шесть персонажей в поисках автора». К вашей «Анкете» можно поставить подзаголовок: «Пять персонажей в поисках…». Но чего? Счастья? Себя?
– Родины. Счастья. Любви.
– А что на первом месте? Счастье?
– Родина!
«Анкету» я много лет вынашивала. В 2009 году, когда я делала фильм «Портрет рабочего», я нашла старую хронику еще в формате VHS. Мы жили тогда в Ласнамяэ; меня муж снимает, и я говорю: «Классно было бы сделать фильм по этим хроникам».
– В 2004 вы сделали фильм «Поиск пути. Родина», в котором уже были заложены мотивы «Анкеты».
– Да, это была моя дипломная работа. В принципе он был о том же. О том, что все мои друзья уехали из Эстонии. Как только окончили школу. Почему они уехали, и что с ними случилось? Я взяла в университете камеру, стоившую 100 000 крон, и с дальнобойщиками автостопом поехала по Европе. Сейчас это кажется отчаянной авантюрой. Сначала я ехала со знакомым дальнобойщиком, но как вернусь назад – себе не представляла. Поездка длилась неделю, я снимала. У меня с собой была куча кассет. Тогда это было не только дорого, но и довольно опасно.
Через два года я поступала в Петербург в Университет кино и ТВ, и меня сразу взяли на 4-й курс. С 2006-го по 2008-й. Во время событий Бронзовой ночи, я была эстонкой в Петербурге, за что тоже пострадала.
– Каким образом? Вы не похожи на эстонку.
– У меня была машина с эстонскими номерами. Я училась и одновременно работала на телевидении; ездила из Купчино (спальный район, типа нашего Ласнамяэ) в центр, на улицу Правды, 13. Через весь Питер. Тогда в Питере не было особых «аппликашек» для такси, человеку достаточно было выйти на край тротуара и вытянуть руку, и тебя подхватывали. Я сначала несколько раз подвозила попутчиков, а потом всерьез занялась извозом. И мне случалось выслушивать оскорбления от людей, которые абсолютно не знали подробностей, контекста, которым вообще-то было все равно, что происходит в Эстонии, но накопившуюся – по совершенно иным причинам – злобу они выплескивали на меня. А не подвозить я уже не могла: моя зарплата на Питерском ТВ составляла тысяч 10–12 рублей в месяц. Зато работа была очень интересная. Я должна была искать архивные материалы для цикла передач «Русские амазонки». Его героинями были Лидия Русланова, Александра Коллонтай и другие великие женщины, и я ездила в архивы – в Красногорск, в Белые Столбы, искала сведения про героинь.
Почему они уезжали
– Алена, меня очень впечатлила композиция вашей картины. Вы начинаете с самого экзотического места, с Камбоджи, куда уехал насовсем (правда, потом выяснилось, что не насовсем) ваш одноклассник Стас – и живет там в полной гармонии с окружающей средой. Кажется, он живет в полной гармонии с окружающим миром (отрицание безумного западного потребительства, философия, поиски душевного покоя в сочетании со здоровым пофигизмом, умная и добрая этика. Его три принципа: никому не делай зла; если кто-то тебе сделал зло, исключи его из своей жизни; никого не осуждай). Но – Камбоджа! Сразу вспоминаются ужасы Пол Пота.
– Конечно. Они ведь до сих пор не оправились от этих страшных лет. Страна очень бедная. Уровень образования низкий. При Пол Поте была физически истреблена практически вся интеллигенция. Мне кажется, последствия этих репрессий чувствуются до сих пор. Нищета, грязь на улице, необразованность, проституция.
– В заключительных кадрах истории Стаса он выкапывает вишневое деревце в родительском саду. Он вернулся навсегда?
– Да. Я ему купила билет, и он вернулся. И остался здесь. Потому что там жизнь шла по наклонной.
Он занялся здесь реставрацией яхт, хорошо зарабатывает, так что с ним все в порядке.
– История Маши, которая стала крутой московской бизнес-леди, идет вслед за историей Стаса – по принципу контраста. Восточный неторопливый образ жизни, где плевать на условности – не в них суть. И Москва, где чтобы прорваться, надо уметь расталкивать конкурентов локтями, соблюдать дресс-код, ездить за обувью в Милан, тусоваться в определенной среде. Иными словами, быть суровой и готовой к удару в спину, играть по правилам и помнить: оступишься – тебя сомнут.
– Маша уехала очень рано, во время вывода российских войск, когда побежали многие; 190 000 человек покинули Эстонию в 90-е годы. Машины родители в Таллинне занимали ответственные посты, и их как бы попросили вон. Они живут в Липецкой области, в Филипповке. А Маша преуспевает в Москве.
Юлия живет в Германии, преподает русский язык в Вальдорфской школе. Ее маленькая дочь Алисия ощущает себя немкой. Еще одна героиня картины, Вика, – в Стокгольме.
Алена: На встрече с бывшими одноклассниками, я узнала, что еще и Вика уехала. Я была в шоке. Уж она-то, думала я, никуда не уедет. Такая болтушка, хохотушка, очень оптимистичная. У нее было двое детей. Муж эстонец. Нормально работала. Но после кризиса муж потерял бизнес, и они уехали из экономических соображений.
– Судя по тому, что они говорят в кадре, им там не очень уютно.
– Совсем не уютно. Почти все мои школьные друзья уехали. И я не вижу, чтобы они там были счастливее, чем я здесь.
Когда ты живешь в другой стране, заново адаптируешься, приспосабливаешься – это стресс. Уехавшие могут не иметь проблем с работой, с документами, даже с языком – но твоя культура, твой язык, твоя история остались за бортом, и очень трудно быть собой, когда человек вырван из своего культурного слоя.
– Некоторые остаются в стрессе и здесь, сейчас, на 30-м году восстановления независимости, когда, кажется, все должно войти в колею.
– Но это меняется. Мы здесь живем. Это Эстония. Она наша страна – неважно, на каком языке ты говоришь.
– К сожалению, не все это понимают!
– Мы такая маленькая и еще такая молодая страна, что над этим надо работать. Почему мы и делаем такие фильмы. Мне кажется, что положение русских в нашей стране зависит от того, что мы не умеем защищать наши права, не умеем заявить о себе. В сравнении с другими странами, скажем, с тем, что происходит в Белоруссии и в России, не говоря уже об Украине, у нас нормальное положение, нам спокойно живется.
Когда мне русские в Ласнамяэ начинают говорить о том, как их дискриминируют, я отвечаю: «Поживи в центральной Эстонии или в Вырумаа, посмотри, сколько у тебя возможностей и сколько – у тамошних жителей».
Но – наши люди не умеют свои права защищать. Не умеют себя подать.
– Очень важно: вы подаете здешних русских так, что они становятся понятными. Как вы находите своих героев?
– Героиню «Поющей Надежды» мы искали специально: я хотела сделать фильм про многодетную мать, экстремально многодетную, хотела сделать из нее главную героиню нашего времени. Она пела в переходе под Kaubamaja. Мы спустились в переход и увидели ее там.
Когда мы снимали «Не моя земля», нам было известно, что огороды на участках поблизости к аэропорту, полученных когда-то работниками завода «Двигатель», будут сносить. Государство и человек всегда в оппозиции. И инициатива всегда исходит от государства. Человек хочет одного. Чтобы его оставили в покое.
Я убеждена, что все люди достойны жить в хороших условиях.
После «Не моя земля» я была убеждена, что нам больше ни гроша не дадут на постановки. А нам дали премию «Кульууркапитала».
– Сколько всего у вас наград?
– Призов, к которым прилагаются деньги, не так много. На фестивале в Вильнюсе за «Мисс Робинзон» в 2009 году дали 1000 евро. И в 2014 году во Франции за «Не моя земля» – тоже тысячу, но это были уже другие деньги. А прочих наград – целый дом. К примеру, от «Радио 4» – «Человек года». «За создание правильного образа русского человека.
Это – моя страна!
– Алена, единственный из пяти ваших героев, решивший не покидать Эстонии, – Роман. В классе – красавец, лучший спортсмен, человек, как я понял, волевой; работа сварщиком его не устроила, он пошел в школу полиции, выучил в совершенстве язык, работает в охране президента. Состоялся, всем доволен. Но – вы удивительно точно выбрали для показа тот кусок его работы, где он охраняет президента во время приезда Папы Римского. Наша г-жа резидент заученно вещает о том, что в Эстонии всем предоставлены равные возможности, независимо от цвета кожи, национальности, вероисповедания. Я не знаю, предусматривали ли вы здесь иронический контрапункт, слова – и то, как все обстоит на самом деле. Стас не принял безумную вакханалию потребительства и резко негативное отношение к России. Машину семью выдавили. Юля только в Германии смогла найти применение своим талантам. Вика, до кризиса едва ли не самая благополучная, возвращаться не намерена; ее муж, эстонец, говорит в кадре, что у детей – свой путь, а он лично возвращаться не станет.
– Конечно, при монтаже я все предусматривала!
(Тут стоило бы вспомнить выступление на президентском приеме Светы Григорьевой, вполне искреннее и благонамеренное, но всполошившее политиков разных оттенков и направлений, хотя в этих словах не было ничего искажавшего действительность – важно, что они прозвучали в Кадриорге – в нужном месте и в нужный час. Но за нехваткой места мы промолчим. Тем более, что «Анкета» – намного более сильное и убедительное (и в высшей степени талантливое!) высказывание на ту же тему. Выношенное всем жизненным опытом ее автора.
– Алена, вы тоже уезжали всей семьей, в Прагу, о чем и рассказали в фильме.
– Мой муж Сергей Трофимов получил работу на «Радио Свобода». И мы поехали туда жить.
– Мне в Праге и вообще в Чехии – а я там был много раз – всегда хорошо. Но, может, это впечатления туриста?
– Именно так. Здесь мы привыкли помнить о депортации 100 000 эстонцев. Хотя русских депортировали раньше, хотя бы взять семью Кашневых, которых депортировали дважды. После 41-го года ноль процентов русских оставалось в Эстонии – всех отправили в Сибирь. И свозили их, чтобы погрузить в вагоны, сюда, на станцию Кяру.
Здесь это знание вечно таится в глубинах исторической памяти. В глубинах!
А в Чехии прекрасно быть неделю: в Праге помнят куда более свежие события 68-го года. Комплексы народов похожи. Есть Германия, есть Россия, с их имперскими замашками, а мы стиснуты между ними, маленькие и слабые.
Но чехи гораздо более открытые, чем эстонцы. Эстонец не подойдет к тебе на улице, заслышав русскую речь, и не начнет обвинять в том, что ты, именно ты, оккупант. А там то и дело мы слышали: «Вы русские, вы нас оккупировали, мы помним!». В Праге мои дети учились в английской школе, муж получал большую зарплату, мы жили в хорошем районе на Виноградах, практически в центре, в 4-комнатной квартире. Но.
Как говорил Юрий Михайлович Лотман: место врача – в холерном бараке. И я люблю свою страну с ее плохой погодой, ветрами, со своими проблемами. Думаю: а зачем что-то делать где-то, если есть моя страна – с кучей всяких проблем, которые надо решать.
Ваш комментарий будет первым