Сегодня исполнилось бы 46 лет Оксане Бекериене, руководителю Центра исследования и защиты основных прав (Вильнюс). В начале февраля 2018 года Оксана скоропостижно ушла из жизни. Предлагаем Вашему вниманию статью Владимира Веретенникова о нашей безвременно ушедшей подруге и коллеге.
Последняя зима
Ушла до срока (хотя кому, кроме Господа, определять сроки?!), в возрасте сорока трех. Смерть доброго, красивого и талантливого человека трагична сама по себе. Но особенно тяжко осознавать, что уход Оксаны во многом, видимо, оказался обусловлен внешними причинами — людским равнодушием, черствостью и жестокостью.
Это невыносимо печальная история, но она должна быть рассказана.
«Солнышком поцелованная»
Лично для меня данный материал — один из самых тяжелых за всю мою жизнь. Одно дело описывать злоключения людей малознакомых или вовсе незнакомых, совсем другое — рассказывать об обстоятельствах ухода из жизни близкого человека.
Оксана была невероятно яркой личностью — такие натуры очень редко удостаивают наш мир своим посещением. Внешняя и внутренняя красота привлекала к ней окружающих, ведь смыслом своей жизни она сделала помощь людям.
В свое время много чем интересовалась — и в силу своей одаренности всюду преуспевала. Успешно занималась боевыми искусствами, увлекалась журналистикой и публицистикой, достигла успехов в бизнесе (а в лихие 90–е жизнь предпринимателя была куда непредсказуемее и опаснее, чем сейчас!), позже заинтересовалась общественной деятельностью. Могла сделать хорошую политическую карьеру, благо поступали предложения от сильных и влиятельных партий, но предпочла пойти по самой тернистой дорожке: занялась организацией правозащитной помощи русским соотечественникам.
Здесь, пожалуй, дам слово другому человеку.
Наталья Еремина работает доцентом в Санкт–Петербургском госуниверситете, она известный в России политолог. С Оксаной Наташа была связана узами тесной дружбы, для нее эта потеря тоже стала крайне болезненной: «Совсем недавно мы потеряли Оксану Бекериене. Она была известной в Литве правозащитницей, прекрасным человеком, а для меня лично — необыкновенной подругой. Сейчас говорить об этом так тяжело… Мысль о том, насколько она была молода, талантлива, неутомима, сколь многое совершила и сколько могла еще сделать, делает потерю невосполнимой и особенно трагичной. За сравнительно небольшой срок Оксана добилась значительных результатов в деятельности по защите прав человека. За ее плечами множество выигранных судебных исков, реализация конкретных проектов по развитию русской общины в Литве и Прибалтике, уникальная работа с молодежью. Она даже выпускала студенческий журнал, в который молодые люди с удовольствием писали статьи по различным проблемам защиты прав человека. Можно вспомнить и разнообразные проекты в области молодежных тренингов, дававших знания о том, почему и как надо защищать свои права. Ее практический опыт был просто огромен, и она, являясь отзывчивым человеком, постоянно делилась им с другими».
Что важно — в Литве Оксана отнюдь не чувствовала себя представительницей «некоренного населения». Она происходила из древнего и уважаемого рода, корни которого можно было проследить вплоть до Великого княжества Литовского. «Мы не литовцы, а литвины», — говаривала она.
Тема ВКЛ — любимый конек Оксаны, о тех временах она была готова рассказывать часами. Об отважных и свободолюбивых литвинах, которые установили у себя столь передовые порядки, что даже женщины у них — это в средневековье–то — пользовались с мужчинами почти равными правами. Память Оксаны удерживала огромное количество легенд и преданий родного края, ее рассказы переносили меня совсем в другую эпоху, когда люди были гораздо более честны и отважны…
Последние годы в жизни Оксаны выдались тяжелыми. В свое время у нее имелись хорошие деньги, заработанные в бизнесе. Она могла бы свободно, например, купить квартиру в обожаемом ею Санкт–Петербурге, но предпочла тратиться на свою правозащитную деятельность. А тем временем оказалось, что государство, где она жила, воспринимает Оксану как «подрывной элемент».
В марте 2016 года департамент госбезопасности Литвы и второй департамент оперативных служб опубликовали имена местных политических и общественных деятелей, которых спецслужбы посчитали «агентами влияния Москвы». В этом списке оказалась и Оксана вместе с ее Центром исследований и защиты основных прав. После этого от нее многие отшатнулись, а в адрес Бекериене начали поступать угрозы. Угрожали, например, «подвесить» — намекалось, что уже мертвое тело. Она потом показывала мне СМС на литовском: «В скором времени сдохнешь, ватница». По ее словам, в правоохранительных органах расследовать эти угрозы отказались — ничего страшного, дескать…
«Очередной казус»
Тогда же, в марте 2016–го, Оксана вывесила в Фейсбуке пост: «В ответ на угрозы о расправе. Дорогие друзья! Правовой нигилизм — опасная тенденция, которая угрожает стабильности и безопасности государства. Он характерен не только для молодежной среды в самых различных формах: от равнодушного, безразличного отношения к роли и значению прав человека и права в целом, через скептическое отношение к их потенциальным возможностям до полного неверия в них и явно негативного отношения к правам человека и праву.
Распространение правового нигилизма среди молодежи и в обществе во многом вытекает из правовой некомпетентности. Молодое поколение зачастую не знает о своих правах, обязанностях и об ответственности за свои неправомерные действия. Существует как бы некий приоритет ценностей, который стоит выше закона у молодых людей и некоторых представителей общества. Например, в нашем обществе пока еще есть предубеждения против гражданской активности, процветает русофобия, клеймится отстаивание меньшинствами своих прав и культуры, нападкам подвергается инакомыслие. Участие в общественной жизни, обозначение проблем и поиск способов решений на благо общества считают уделом людей с тайными либо корыстными помыслами, а иногда на таких людей примеряют личину врага. Дорогие друзья, мы живем в непростое время. Учитывая вашу активность, предлагаю вам в течение двадцати четырех часов записаться к нам на семинары по правам человека — либо в такой же форме, в которой были выражены угрозы, принести извинения. Так как ваше деяние — угрозы о расправе — является противоправным и уголовно наказуемым».
Извинений она, понятное дело, не дождалась…
Тут снова прошу высказаться Наташу Еремину: «Оксана была видным и активным деятелем русской общины в Литве. Проводившиеся в республике многочисленные конференции по острым проблемам стали возможны во многом именно благодаря ее терпению, энтузиазму и талантам. Но этот самый фактор, увы, и предопределил ее сложности в Литве. Она рассказывала об угрозах в свой адрес, но самое страшное — она не могла найти работу в Литве. С аналогичной проблемой столкнулись и ее родственники. Ей пришлось распродавать собственное имущество, чтобы содержать офис по защите прав соотечественников. В конце концов офис пришлось закрыть. Особенно прискорбно, что российские структуры так и не нашли возможность поддержать деятельность офиса. Данная ситуация породила у Оксаны ощущение безнадежности — но у нее окрепла мысль о переезде в Россию».
Оксана решила перебраться в Петербург — она очень любила этот город. На скромную сумму приобрела комнатку в коммуналке в старом живописном здании на набережной канала Грибоедова. Могла бы вложиться в квартирку где–нибудь на окраине, но предпочла именно «коммунальный» вариант — говорила, что хочет ощутить «настоящий Питер». Занялась поисками работы, попыталась оформить право на проживание — еще не подозревая, что ей предстоит вступить в неравную схватку с бездушной бюрократической машиной.
Свидетельствует Еремина: «К сожалению, существующие правила иммиграции в Россию довольно жесткие — надо либо сразу переезжать по программе переселения соотечественников, либо оформлять разрешение на временное проживание (РВП). В случае Оксаны подходил только второй вариант. Поскольку она не могла перевезти сразу всю свою семью, у нее возникли веские основания полагать, что при отказе от литовского гражданства и вступления в программу переселения соотечественников власти Литвы просто не разрешат ей поездки на родину. Тем более что в «список врагов литовского народа» она уже попадала. Сотрудники миграционных служб РФ указали, что прочие программы переезда ей не подходят по причине отсутствия договора о переселенцах между Россией и Литвой. Кроме того, невзирая на то, что она сама и ее родители родились в период СССР, они появились на свет на территории Литовской Республики, а не Российской Федерации — поэтому ни на какие льготы и упрощения рассчитывать не приходится. Таким образом, российское РВП превратилось для Оксаны в нечто недосягаемое…»
В Питер она могла ездить только по визе. Тем временем на родине тучи вокруг Оксаны продолжали сгущаться.
Здесь приведу свидетельство эстонского коллеги Оксаны — правозащитника Сергея Середенко. Сергей Николаевич тоже не скупится на похвалы в адрес Бекериене: «Эстонцы про таких, как она, говорят — «солнышком поцелованная». Яркая, деловая, искренняя, радушная, смешливая и улыбчивая, умная и профессиональная. В последний раз видел ее на «Балтийском форуме» в Игоре (это в Ленобласти), на обратном пути сидели в автобусе рядом и обсуждали в основном свои правозащитные казусы. И вдруг она говорит, что на нее было совершено покушение. Самое настоящее — у автомобильных колес разом сломались все болты, которыми колеса крепятся к дискам. Сломались на ходу. Уцелела чудом. Понятно, что полиция никакого дела заводить не захотела. Механики сказали, что такое возможно, если болты один за одним обработать жидким азотом. Рассказала спокойно, как об очередном казусе. Так что можно еще добавить — смелая. И еще сотню превосходных слов, ни одно из которых не будет лишним…»
«Будем пытаться искать лазейку…»
В свое время я сам переезжал в Санкт–Петербург из Латвии. Но мне это далось куда легче, поскольку между нашими странами существует спецсоглашение о регулировании процесса переселения и защите прав переселенцев. Между Россией и Литвой такого соглашения заключено не было. Бекериене договорилась с одним из местных вузов — там согласились взять ее преподавателем по праву, благо квалификация у Оксаны была просто уникальная. Но для трудоустройства требовалось наличие РВП. Вот тут и оказался главный камень преткновения.
В российских миграционных учреждениях Оксане сразу говорили, что она, дескать, «не попадает в квоту». В посольстве откровенно советовали: «Лучший выход для вас — фиктивный брак. Ищите россиянина, с которым сможете договориться». Хоть бейся головой — никак ты не прошибешь эту глухую стену бюрократического равнодушия!
Я от всей души пытался помочь ей чем мог. А мог не так уж много — простой журналист без знакомств в высших инстанциях. В свое время мне хорошо помогли делом и советом в бюро государственного омбудсмена по Ленобласти Сергея Сергеевича Шабанова. Решил отвести Оксану туда, объяснил ситуацию, попросил подойти к ситуации не формально, оказать содействие хорошему человеку. Главный специалист бюро Сергей Людвигович Гаврилович выслушал внимательно, ответил: «Действительно, положение у вас нелегкое. Будем пытаться искать для вас какую–то лазейку, возможность перебраться сюда на законных основаниях…»
Увы, не успели.
Последние два месяца жизни Оксана чувствовала себя все хуже. Постоянные стрессы серьезно повлияли на ее здоровье. Она не могла спать ночами. И как розочка на торте: ее до самого конца одолевали российские журналисты и сотрудники телевидения. Периодически просили прокомментировать то одну, то другую очередную скандальную выходку литовских нациков и правящих, не обращая внимания на то, что после таких вот публичных комментариев «вражеским СМИ» у жителей Литвы могут возникнуть серьезнейшие неприятности. Разумеется, подобное отношение к людям как к расходному материалу не может не отталкивать. Советовал сразу слать подобных журналюг куда подальше…
Как будто не хватало других неприятностей — последовал новый удар. Она решила купить в Питере еще одну комнатку по соседству со своей, вложила в это последние сбережения. Нарвалась на риелтора–мошенника. Пытаясь вернуть свои кровные, потеряла остатки здоровья…
Отправилась навестить родителей, параллельно занималась ликвидацией своего правозащитного офиса. В очередной раз Бекериене собиралась выехать в Питер 4 февраля. В ночь на 4–е полтора часа говорил с ней в скайпе. В тот момент Оксана пребывала в лучшем, чем обычно, настроении — благодаря неравнодушным людям и друзьям перед ней забрезжила новая возможность трудоустройства в нашем городе: Бекериене заполняла CV. Пообщавшись с ней, попросил позволения отключиться: «Уже поздно, хочу спать, завтра вечером увидимся». «Ладно, ты иди спать, а я еще поработаю». Если б я знал…
На сей раз в Питер выехать Бекериене было не суждено: внезапное кровоизлияние в мозг, тяжелый инсульт. Ее успели доставить в больницу, где врачи в течение двух суток боролись за жизнь Оксаны, но…
Здесь иссякают слова. Есть у меня чувство, что если бы Оксана сумела успешно переехать, если бы отступило это ужасное психологическое напряжение, все могло бы сложиться иначе.
Опять предоставляю слово Наташе: «Вот и выходит, что наши зарубежные соотечественники зачастую оказываются в клещах — на родине у них не остается возможностей, а Россия не выделяет достаточно квот, чтобы иметь возможность ими воспользоваться. И это при том, что Россия нашими соотечественниками по–прежнему рассматривается как «большая» историческая родина! Оказывается, что молодые, полные сил и энтузиазма, с прекрасным образованием и великолепным практическим опытом люди попросту нашей стране оказываются не нужны. При этом мы прекрасно знаем отношение обычных россиян к этому вопросу. Люди обоснованно удивляются: как диаспоры из стран Средней Азии умеют решать задачу получения российского РВП для своих соотечественников, а Россия — в лице чиновников — оказывается глуха и слепа к тем русским, которые не по своей воле оказались за ее пределами? Мы теряем наших людей каждый день… А ведь помогать им обязательно надо, этническим русским, пока они живы, пока желают перебраться к нам. И уж тем более всяческую помощь следует оказывать таким людям, как Оксана — прекраснодушным, достойным, уважаемым, имеющим большие заслуги перед всем соотечественным движением. И когда мы равнодушно, бездушно бросаем их на произвол судьбы — вот это действительно большая трагедия…»
Статью обычно требуется закончить какой–то моралью, но никаких нравоучений у меня не будет. Оксаны здесь больше нет. Ее нам уже не вернуть.
Ваш комментарий будет первым