Нажмите "Enter" для перехода к содержанию

Уроки коронакризиса: оценки проблемных учеников улучшались

Директор Таллинской художественной гимназии Мари-Лийс Сультс.
Фото: Матс Ыун.

«В конце концов, они все пришли в полное отчаяние», – описывает специалист в области свободного обучения Тийу Куурме, как мать троих детей во время весеннего чрезвычайного положения пыталась учить детей в своей маленькой квартирке. 

«Время от времени я звонила молодым учителям, чтобы спросить у них, как дела. С обучением они справлялись хорошо, а вот одиночество оказалось для них куда сложнее», – вспоминает директор Таллинской художественной гимназии Мари-Лийс Сультс, передает Pealinn.

Сультс отметила, что благодаря коронавирусной весне навыки всех учителей значительно пополнились: «Мы назначили учителям постарше, у которых дигитальные навыки были не так сильны, в помощь менторов-добровольцев из числа учителей помоложе. Таких на нашу школу набралось четверо, они поддерживали десяток учителей. Благодаря этому старшее поколение педагогов прошло хороший курс обучения, а каждый учитель был обязан давать в неделю хотя бы один видеоурок. Поскольку работу надо было выполнять в новых условиях, то учителям старшего поколения ничего не оставалось, как обучиться новому».

Если педагогам этого поколения потребовалась помощь в освоении дигитального мира, то молодых учителей приводила в неистовство изоляция.  «У меня были учителя, которым я время от времени звонила просто так, без повода, и спрашивала, как дела, – рассказывает Сультс. – С обучением они справлялись хорошо, но необходимость сидеть в одиночестве дома, когда ни к кому пойти нельзя, да еще, если семья живет не в Таллинне, — это было гораздо сложнее!»

Диковиной стал для учителей и отказ от оценок. Переход от выставления оценок, то есть ориентированного на результат обучения, к поддерживающей сам процесс обучения, т.е. формирующей оценке зачастую оказывался непонятным и для родителей. В организации обучения в период чрезвычайного положения у школ были развязаны руки в выставление или невыставление оценок за последний триместр, оценивая лишь участие учеников в уроках. «И это тоже далось учителям нелегко, – отмечает Сультс. – Именно то, что пришлось обходиться без привычного контроля. Учителя были озабочены тем, что не видели, учится ли ребенок дома. Да и на уроке не видишь, ведь в мозги ему не заглянешь!»

Родители в сложном положении

Сультс отметила, что дигитальные навыки наших учеников отнюдь не так блестящи, как мы склонны думать. Обучения в части дигитальной реальности потребовали и родители: «Больше всего нам пришлось учить, наверное, именно родителей, не обладавших в этой части достаточными навыками. Для них мы проводили учебные видео по разным дигитальным средам обучения, публикуя их на школьных сайтах или высылая электронными письмами.  Нашей целью было, чтобы родителям не приходилось дома учиться вместе с детьми. Ежемесячно проводили опросы. Целью всего этого было уменьшение количества времени, которое родители затрачивают на учебу с детьми. И оно уменьшалось с каждым месяцем».

Хотя учебный год удается начать, как обычно, не исключено, что, по мере роста числа заболеваний, в один прекрасный момент придется вновь перейти к дистанционному обучению.  Готовы ли родители при необходимости вновь выступить в роли педагогов?

«Это палка о двух концах: если родители работают, или родители, у которых педагогические способности близки к нулю, то дело плохо. Тогда у детей, действительно, появляются пробелы в знаниях, – говорит энтузиаст Валдорф-школы Тийу Куурме. – Я слышала, что есть случаи, когда учителя не учат, а только дают домашние задания: прочитайте там-то, сделайте то-то. Ни объяснений, ни погружения в предмет».

Такой вариант домашнего обучения, как считает Курме, — это лишь выход на крайний случай.  Конечно, есть дети очень самостоятельные, когда они, получив самостоятельность, начинают даже лучше учиться. Урок в школе для них — пустая трата времени, потому что он тянется, чтобы повторять снова и снова тривиальные для них вещи. Им учеба дома подходит. Но не все таковы.

«Вероятно, – подчеркивает Куурме, – весеннее «домашнее» обучение стало ударом по знаниям детей. Ведь с детьми в основном сидели и занимались мамы, выполнявшие еще рабочие или служебные, а также прочие материнские обязанности. Проблема еще и в том, что в последних классах даже основной школы уже такие сложные программы, какие мамам и не снились. Как же они должны им обучать?»

Она привела пример, как мать троих детей сидела со своими детьми в маленькой квартирке, и все были просто в отчаянии от создавшегося положения. Куурме отметила, что современные домашние очаги ведь сформированы таким образом, что люди утром оттуда уходят, а вечером приходят туда спать. Они перестали быть единицами, где ты занимаешься делами и живешь.

Урок планирования времени

Как у Художественной гимназии, так и Сюдалиннаской школы и до коронавирусной весны был из-за дней проектного обучения опыт дигитальной учебы. Так что, в совсем уж незнакомую воду весной прыгать не пришлось. Директор Сюдалиннаской школы Вейко Рохунурм сказал, что чего-то не хватало всем — и ученикам, и учителям, и родителям.

«Разумеется, некоторые не в такой степени владели всеми этими дигитальными новинками, как хотелось бы, так что простор для развития еще есть», – отметил он.

Оба директора сказали, что одно дело — организованный день дигитального обучения, и совсем другое, когда это обучение на дому затягивается на месяцы и угрожает продлиться неопределенно долго. «Проблема в том, что государство дало указание: упростите учебу или исключите что-то из нее, – пояснила Сультс. – В то же время ответственность за то, что уменьшать, что отменять — это для учителя самое трудное. Мы весной отложили на потом некоторые темы с тем, что учителя станут обучать им в начале учебного года в ускоренном порядке или, объединяя с другими. Вот это было сложнее».

Сультс подчеркнула, что в их школе и при заочном обучении исходили все-таки из расписания уроков: «Это была единственная надежда — за день к четырем часам у учителя должно было быть записано все, что происходить будет на следующий день. Поначалу у нас была проблема, что некоторые учителя в начале недели выставляли все уроки в э-школе. В конце концов, мы пришли к тому, что для себя учитель может файл составлять, но за день для изучения вывешиваются только те файлы, которые касаются завтрашнего дня. Тогда у учеников перед газами нет недопонимания».

Следование расписанию упростило и организацию видеоуроков. «Видеоурок нужно было проводить в то же время, что и урок по расписанию, – пояснила Сультс. – Чтобы он не мешал другим учителям, и чтобы не возникала ситуация, при которой утром к 10 часам все учителя уже провели свои уроки».

Заведующая учебной частью 1-й школьной ступени Сюдалиннаской школы Кертту Мёльдер, отметила, что ученики младших классов пользовались недельными программами: «В первом классе ученику особенно нужна помощь родителей, чтобы вообще приступить к учебе, а родителям проще организовать учебу детей, когда они видят, сколько и чего надо сделать. А вот в более старших классах в основном были дневные программы, хотя у нас были и несколько таких недель, когда предметы пересекались, и дети в начале недели видели, что они должны делать и каковы будут задания. Были дети, которые все это делали за считанные дни. А были, которые только начинали делать к концу недели. Конечно, ситуация учила планировать время, к чему мы их ранее, может быть, не слишком побуждали. Учителя проявляли гибкость — мы точно не требовали, чтобы дети целые дни проводили за компьютером. Многие задания и давались уже с таким расчетом, что они вынуждены были выходить из дому и гулять, а не сидеть взаперти».

Творческие решения

Творческие решения предлагались, например, в части трудового обучения. «Мы, – рассказывает Мёльдер, – планировали создать школьный сад, на уроках труда и технологии дети имели возможность его спланировать. Это была совершенно практическая деятельность, идеи которой впоследствии будут реализовываться. На уроках домоведения составлялись семейные бюджеты или планировались обеды».

«Сегодня не все в семье умеют вышивать и вязать, да и молотком размахивать — дело довольно опасное, – говорит Рохунурм и добавляет, что в процессе дигитального обучения обычно ставящиеся на уроках труда задачи оказались неуместными. Ведь нельзя же ребенка послать в магазин, чтобы он купил себе молоток».

«В некоторых случаях были и варианты, что ребенок может дома сделать в зависимости от того, что у него там есть», – добавляет Мёльдер.

«Преимущество нашей школы состояло в том, что у нас оба учителя трудов — молодые, а потому их мир, их мышление несколько отличны от тех, что у учителей старшего поколения, – подчеркивает Рохунурм. – Они знают, что нравится детям сегодня, что побуждает их к действию. Нужно было вытащить из шляпы что-то такое, чтоб было бы детям интересно».

Весной, когда начиналось дигитальное обучение, очень быстро стало ясно, что различных сред слишком много, и учителя вместе с учениками и родителями рискуют заблудиться в этих дебрях. Сультс отметила, что в их школе дигименторы выбрали совершенно определенные электронные среды. Они исходили из того, что ни дети, ни родители, не должны в них входить, регистрируясь, поэтому, в конечном счете, пришли к разным вариантам «Google Drive». А всего сред было около десятка. Наряду с учебно-административной «Opiq» и такие, в которых, скажем, учителя изобразительного искусства могли собирать картинки, а на уроках физкультуры можно было считать шаги.

Мёльдер подчеркивает, что, благодаря предшествующей дигитальной учебе, эти рабочие среды ими уже и раньше использовались. В дополнение проводились еще и почти ежедневные уроки как для родителей, так и для учеников и учителей, о том, как этими средами пользоваться.

Весной обсуждалось и то, нужна ли школам какая-то общегосударственная дигитальная платформа по примеру латвийской телешколы. Сультс полагала, что, как детям больше нужен индивидуальный подход, так и школы различны и способны сами выбрать для себя подходящие среды для работы. «Мы в своем образовании весьма автономны. Трудно было бы учить в условиях, когда из телика в два часа раздается урок, причем, для всех сразу», – говорит она. – Весеннее коронавирусное обучение четко выявило сильные и слабые стороны существующей системы образования. В сиротском положении оказалась такая важная ее часть, как обучение талантливых детей. Хотя у нас произносятся высокие слова об индивидуальном подходе и формирующей оценке, наиболее дружественные детям приемы обучения зачастую остаются на бумаге, потому что в многолюдных классах учителю сложно дойти до каждого отдельного ученика.

«У меня в прошлом году уже с начала года нашлись в 12-м классе три девушки-отличницы, которые написали мне, что они уходят из школы в гимназию для взрослых, – рассказывает директор. – А я как раз подумала, что нынешней весной у школы появятся три медалистки.  Когда я спросила, почему они решили уйти, они ответили, что не в состоянии сидеть на уроках и совершать все те повторы, которые делаются для закрепления материала урока, когда тема им уже давно ясна. Они сказали, что хотят свободы, а в гимназии для взрослых у них будут три учебных дня и два свободных».

Так и лишилась Художественная гимназия трех медалисток.

На уроках диктаторов — пустота

Сультс отмечает, что школу покидают как раз наиболее успешные и самостоятельные. «И я вижу, что это так, потому что, когда мы открыли в школе «демократическую» часть, чтобы каждый ученик мог сам составить для себя расписание и сам решать, в какое время он будет учиться, туда устремились именно отличники из нашей школы, – рассказывает Сультс. – Я поняла, что хорошие ученики не хотят учиться принятым для всех способом. Они, если поняли что-то, то им нужно сразу выполнить контрольную работу и двигаться дальше. Но, поскольку мы в классе все время помогаем тем, кто слабее их, и все повторяем по нескольку раз, то это им не подходит. Думаю, что было бы хорошо прийти к тому, что какие-то уроки проводятся на месте, а пятница, к примеру, день дигитальной учебы, когда в школу приходят лишь те, кто нуждается в помощи учителя.  Мы не ставим своим ученикам оценки просто для того, чтобы они получили свидетельства об образовании и числились образованными. Пусть они немного больше изучают то, что их интересует, например, по математике получит тройку, а по истории — шестерку или семерку. Индивидуальное обучение могла бы идти по всем направлениям, а не так, как сейчас — только, чтобы помочь отстающим.  Мы не занимаемся талантливыми, мы, скорее всего, не занимаемся и теми, которые кидаются карандашами и залезают под парты, потому что им лень делать то, что делается сейчас, но они бы с удовольствием занимались чем-нибудь другим. Так дадим им возможность заниматься этим чем-нибудь другим».

Домашнее обучение позволило лучше увидеть потенциал детей, обучающихся в небольших классах для детей с особыми потребностями в образовании. «Проблемным ученикам, которым трудно сосредоточиться, в каком-то смысле и по каким-то предметам дигитальное обучение оказалось даже более подходящим, – констатирует Сультс. – Они порой свои работы отсылали даже раньше других».

Куурме подчеркивает, что в школе ведь не только школьные предметы изучаются. Там ученик приучается к самодисциплине, мобилизации, рациональному использованию времени, привыкает считаться с другими, а при необходимости — заставить считаться с собой. «Школа — это введение в социальную жизнь, и если этого введения нет, то ребенку в будущей жизни может совсем не повезти. Ведь школа — это еще и место обучения общению!» – говорит  Куурме.

И еще, отмечает Сультс, было интересно видеть, что у учителей, с которыми у учеников были не самые лучшие отношения, видеоуроки проходили в пустоте — ученики на них не являлись. Четко выявилось, что сначала надо наладить с классом отношения, а только потом начинать их учить.  Если ты предстанешь перед классом как диктатор, то ученики просто присутствуют на уроке, но никакое обучение не происходит.

«Как ученикам нужен учитель, так и учителя нуждаются в учениках, – говорит Сультс. – Учителя — существа социальные, они потому и учителя, чтобы быть среди детей — учить, действовать, поддерживать. Многие учителя испытали стресс от того, что не могли быть в классе со своими учениками. И напряжения, связанные со школой, у многих родителей были вызваны тем, что они видели, как ребенку, на самом деле, нужно ходить в школу, чтобы общаться, быть вместе с другими. Не каждый может мотивировать себя одного, индивидуально, ребенку надо видеть группу. Ему надо видеть, что кто-то что-то умеет делать лучше, тогда можно задаться вопросом: а почему я не умею? и сделает открытие, что, на самом деле, умеет. Такая внешняя и внутренняя мотивации и есть залог успеха обучения. И в школе есть еще непосредственная поддержка со стороны учителя: а ведь ты можешь еще лучше, я же вижу. Дома такого нет».

Мёльдер подчеркивает, что школы и родители взаимно поддерживали друг друга: «Мы проводили еженедельно дигитальные собрания родителей, постоянно рассылали инфо журналы. Родители могли задавать нам вопросы, а учитель мог в соответствии с этим перестраивать свою работу. Общение с родителями было самым важным в тот период».

Источник

Поделиться

Ваш комментарий будет первым

    Добавить комментарий