Олег Высоцкий: мечта художника о Горном Алтае

Олег Высоцкий в своей галерее на ул.Валли в Таллинне.
Фото автора.

В двух маленьких населенных пунктах России открылись персональные выставки таллиннского художника Олега Высоцкого. Пандемия коронавируса не позволила художнику лично открыть экспозиции. В относительно близкой Изваре (Ленинградская область) он бывал не раз, но до горноалтайского поселка Верх-Уймон, если проложить по карте прямую линию от Таллинна, наберется пять тысяч вёрст.
«Алтай – моя недостижимая сегодня мечта», — говорит художник.

Борис Тух

Космос от микро до макро

Мы находимся в мастерской художника на улице Валли. Хожу вдоль стен, рассматриваю работы.

— Здесь не все картины закончены, – поясняет Олег Высоцкий. Я их вывешиваю на стенах, чтобы они время от времени попадались на глаза. Если я из задвину под стол, то и думать о них перестану. И они, бедные, будут лежать и ждать, пока я обращу на них внимание.

Новые картины перестают быть новыми, когда их выставляешь на всеобщее обозрение. А пока они здесь в мастерской, они все новые. Я все время что-то пробую, все время мне нужно новое. Говорят, это опасный путь.

— Почему?

— Многие считают: художник должен выработать свой стиль и все время разрабатывать этот прииск. По крайней мере, такое мнение существует в среде искусствоведов

— Но это ведет к опасности самоповторов?

— Если художник известен, самоповторы неизбежны. Ведь за них деньги платят! Богатый человек хочет, чтобы у него на стенах висело то, что он уже где-то видел.

Если я чувствую: есть силы, есть желание нового – тогда я начинаю двигаться. Все, что делаю, я пропускаю через себя. Жена иногда просит: «У тебя такая красивая работа была, почему бы тебе не сделать что-то подобное». Я отвечаю: «Технически это вроде бы просто. Но я не могу. Это было – и прошло». Я должен опять войти в это состояние.

Меня в России считают художником-космистом. Но Космос для меня – это не только звездные просторы Вселенной, а все, что нас окружает: от микро до макро.

— В некоторых ваших работах мне видится какая-то перекличка с Чюрлёнисом. Не влияние его, а именно перекличка

— Возможно. Эту перекличку не раз отмечали, причем – в тех работах, которые я написал задолго до того, как вживую увидел картины Чюрлёниса в музее в Каунасе. Я до сих пор храню журнал «Огонек», вышедший в 1980-е годы, в котором впервые увидел репродукции картин Чюрлёниса. Они меня поразили — при всем несовершенстве тогдашней цветной печати. Это было открытие. Я не копирую и не подражаю Но мировоззрение Чюрлёниса, его поиски мне в самом деле близки. Я этого не стесняюсь.. Мне важно понять, что двигало художником, к чему он шел.

— В картинах, о которых мы сейчас говорим, ощущаются и тайна, и скрытая угроза существованию мира.

— Да, вы ее уловили. Хотя вообще-то меня считают художником, оптимистически смотрящим на мир. Общий посыл творчества – позитив. И когда видят мои картины, которых что-то сложное происходит, люди удивляются. А я успокаиваю их: «Друзья мои, мир многообразен. В нем есть и то, и другое, и третье».

— Среди этой яркой и сложной образности, в которую нужно входить, размышлять о ней – вдруг вполне реалистический морской пейзаж. Откуда он?

— Реалистические картины здесь вот отчего. Ко мне приходят ученики, а раз я взялся преподавать, то обязан знать всё. По крайней мере стремиться к этому. Поэтому диапазон у меня самый широкий. Если человек хочет научиться рисовать морской пейзаж, я беру и показываю ему как рисовать морской пейзаж.

Мои ученики – это те художники-любители, с которыми я никак не могу расстаться. Некоторые уже 10 лет приходят ко мне. Это как бы клуб какой-то. Я им говорю: «Все, что мог, я вам уже показал и сказал!», а они возражают: Мы еще хотим». А вместе с женой Светланой, русским филологом, мы с детьми работаем. По ее инициативе мы создали клуб по интересам «Семейное чтение». У меня изобразительная часть. И немножко музыкальная. А Светлана дает ребятам все, что связано с литературой.

Заповедная страна в Рериховском пространстве

— Вы сами сказали, что до Алтая – пять тысяч километров. Каким образом ваши картины оказались там – и не в каком-либо крупном городе, а в маленьком поселке?

Поселок на Горном Алтае Верх-Уймон, в котором сейчас живет около 600 человек, известен тем, что там есть мемориальный музей Николая Константиновича Рериха. Когда Рерих предпринял свою знаменитую Центральноазиатскую экспедицию, его база была в Верх-Уймоне. Художник остановился в доме Варфоломея Атаманова, он там провел 11 дней.

Дневник своего путешествия Николай Константинович назвал «Алтай – Гималаи». «Алтай – Гималаи, два полюса, два магнита, два устоя», – так говорил художник.

Алтай был одним из главных коридоров, по которым древние народы передвигались из центра Азии в равнины Сибири и далее в Европу.

Алтай для Рериха был связующим звеном между Россией и Индией и центром Евразийского континента, расположенным, , на «равном расстоянии от четырёх океанов. В Рериховском пространстве – это заповедная страна, страна будущего. Люди едут туда, покидая очаги цивилизации. Если копнуть, там столько интересного. Хотя бы таинственная гора Белуха, к которой идет массовое паломничество. Ее высота 4500 м. Для жителей Алтая эта гора священна. Они не рискуют подниматься на нее, поскольку, по преданию, все, кто нарушит покой священной вершины, ослепнут. Из-за снега и сильного отражения человек без очков может действительно лишиться зрения. Белуха –центр одного из великих водоразделов Евразии. Отсюда реки текут как на север, так и на юг, отсюда начинает свой путь великая сибирская река Обь.

По мнению мистиков, Белуха –центр таинственной страны Шамбалы и сказочного царства Беловодья.

Крошечный островок высокой культуры

— Однако если в поселке Верх-Уймон есть музей, значит, этот крошечный населенный пункт не может считаться находящимся вне цивилизации?

— Верх-Уймон – маленький островок высокой культуры. Там музей Рериха. Там магазин-салон, в котором продаются предметы самобытной алтайской культуры: одежда, талисманы и прочее. С 26 июля там есть постоянно действующая галерея моих работ, которую открыла совершенно удивительный человек Елена Боброва. Она училась в Сорбонне, у нее музыкальное и культурологическое образование; преподает языки и занимается переводами. Елена держала салон «Алатырь». В русских средневековых легендах и фольклоре Алатырь-горюч камень — священный камень, «всем камням отец». Часто упоминается в русских заговорах, главным образом, приворотных, любовных, как «сила могучая, которой конца нет».

На нём стоит мировое дерево или трон мирового царствования.

Года два или три назад написала мне и спросила: «Не хотите ли вы показать у нас свои картины?». Тогда это показалось мне очень сложным. Вести картины через полсвета. Но я недооценил характер Елены. В ней удивительным образом сочетаются деловая хватка и душа романтика. Мы с ней постоянно переписываемся по интернету в связи с работой галереи. Мне срочно надо дать ей указания по тому, как разместить картины, у нас 10 часов вечера, а там два часа ночи. Но звонить приходится. «Извините, что так поздно беспокою», – говорю я. Она отвечает: «Ничего страшного! В нашем небе ночью видна комета, и я все равно пойду любоваться кометой».

Живопись, музыка Арво Пярта и ароматы алтайских трав

— Но каким образом ваши картины были доставлены в Верх-Уймон?

— Есть в Кемеровской области такой город, Юрга. В нем живут энтузиасты, которые организуют выставки художников-космистов, то есть тех художников, которые выставлялись в музее Рериха, и к которым причисляют и меня. Я сам себя не называю космистом, но и не отказываюсь от этого прозвания. Там даже создан соответствующий художественный фонд. В разные годы я отправил в этот фонд больше ста картин.

И это сыграло решающую роль, когда Лена захотела выйти за рамки своего салона «Алатырь». У нее выставлялись картины местных художников, в основном, реалистические, но то, что я делаю, ее больше привлекало. Сначала у нее была идея открыть галерею художников-космистов. Но вскоре стало ясно, что собрать вместе стольких художников, со всеми договориться – задача очень сложная. И мне пришло предложение сделать там персональную галерею. Она открылась 26 июля. Понятно, что из-за коронавируса я приехать туда не смог, но благодаря современным средствам связи мы постоянно переписывались, переговаривались, я держал руку на пульсе этого проекта. Я был погружен в него капитально. Ночью меня разбуди и спроси, что там надо сделать, я мог тут же ответить.

Приехали мои картины туда. Показали их там. А дальше что? Мы с Леной это обсудили и решили каждый раз создавать вокруг этой галереи новые проекты. Первый называется «Благоухание».

Когда я просил переправить мои работы из Юрги в Верх-Уймон – всего около 60 картин – среди них было много из серии, условно названной «Благоухание». А Лена в своем салоне занималась еще и экологией, создавала Красную книгу трав Алтая. И алтайскими травами. И она предложила создать проект, в котором зрители смотрели бы картины, слушали музыку – она прекрасно знает музыку, и мы сошлись на том, что в салоне будут звучать произведения Арво Пярта. А рядом с картинами повесили флакончики с алтайскими травами. Зритель включается в пространство, в котором ты видишь картины, слышишь музыку и вдыхаешь аромат алтайских трав. Это не сумма трех начал живопись – музыка – биология), а нечто четвертое, вырастающее из их одновременного существования в твоем постижении.

— Живопись и музыка – это естественно. А как вы среагировали на добавление трав?

— Меня эта идея сразу пленила. Мы со Светланой в Париже побывали в галерее Ива Кляйна (1928 – 1962), очень известного художника, который считал: единственный цвет, который воплощает в себе бесконечность Вселенной, — это синий. Мы увидели на полочке флакончики. Владелица галереи объяснила, что это запахи детства художника. Запахи входят в наше восприятие искусства? Вероятно, входят!

Я уже пишу сценарий следующего проекта.

Когда откроют границы, полечу до Барнаула, а оттуда километров до Верх-Уймона 150 километров по непростым алтайским дорогам. Я как раз продумываю маршрут.

Коронавирусу вопреки

— А вторая выставка?

— По времени первая. Она открылась в апреле в Изваре, маленьком поселке между Ивангородом и Санкт-Петербургом. Там вообще только одна улица, несколько пятиэтажных омов и «частный сектор».

Но Извара известна тем, что там находилась родовая усадьба Рерихов, в которой сейчас работает их мемориальный музей. Мои друзья, в первую очередь бизнес-леди Ирина Арутюнова, много занимающаяся различными культурными проектами, основали в Изваре культурный центр. Купили там дом, в советское время в нем находилась какая-то контора, дом был полностью негоден: ободранные стены, всюду мусор; они привели его в порядок и открыли культурный центр. Арт-кафе, выставочный зал – и в два окна моя персональная галерея. Ирине Арутюновой удалось привлечь к арт-центру внимание даже местных властей. Это все-таки объект культурного наследия. До того, как открылся культурный центр с арт-кафе, группам туристов, которые приезжали в Извару посмотреть на музей Рерихов, даже перекусить негде было!

В этом году я постоянно узнаю о закрытии галерей. В том числе известных. Коронавирус больно ударил по ним. А в крошечных Изваре и Верх-Уймоне галереи живут! И они только-только начали раскручиваться.

— Это колоссальный просветительский заряд!

— Потрясающий. Уже сейчас я получаю много отзывов об этих выставках в социальных сетях. Люди пишут, что особенно важно: искусство работает на человека в провинции, в маленьких поселках.

В пространстве Таллинна я не публичный человек. На вернисажах появляюсь редко, прихожу, если свои работы представляет хороший художник. Вот, например, Слава Семериков. Но слишком часто вернисажи превращаются в ярмарки тщеславия.

Почему меня так привлекли Извара и Алтай? Потому что там нет этих тусовочных дел. Ходить с бокалом – это не моё. Я уже знаю, что за лица там будут мелькать, какие речи произносится. Кого будут благодарить «от всей души». А мне это неинтересно. Я за живое дело. Я художник. А что вокруг – не для меня.